— Да-да, — сказала мисс Ван-Влюк, внезапно решив перенести бой на территорию противника. — Нам так хотелось бы узнать, какую цель вы преследовали, когда писали эту чудесную книгу.
— Здесь, — подхватила миссис Плинт, — вы найдете вдумчивых читателей.
— Нам так не терпится, — продолжала мисс Ван-Влюк, — услышать от вас самой, отражает ли пессимизм «Крыльев смерти» ваши собственные воззрения, или…
— Или, — подхватила мисс Глайд, — это просто мрачный фон, на котором живее и рельефнее выступают ваши герои. Ведь главное для вас — пластический эффект?
— Нет, я всегда утверждала, — возразила миссис Беллингер, — что вы представительница сугубо объективного метода.
Озрик Дейн с критической миной принялась за кофе.
— Как вы трактуете понятие «объективный»? — спросила она, сделав несколько глотков.
Наступила напряженная пауза; наконец Лора Глайд, собрав все силы, пробормотала:
— Читая вас, мы не трактуем, мы переживаем. Озрик Дейн улыбнулась.
— Конечно, — заметила она, — центр литературных эмоций у многих находится в мозжечке.
И она взяла кусочек сахара.
Дамы смутно ощутили скрытую в этом замечании колкость, но она искупалась приятным сознанием, что с ними говорят на профессиональном языке.
— Да-да, в мозжечке, — сказала мисс Ван-Влюк, очень довольная собой. — Прошлой зимой мы всем клубом слушали курс психологии.
— Какой психологии? — спросила Озрик Дейн. Наступила тягостная пауза, и каждая дама в душе досадовала на то, что другие оказались так ненаходчивы. Только миссис Роуби продолжала невозмутимо потягивать шартрез. Наконец миссис Беллингер сделала попытку вернуться к светскому тону.
— Да, знаете ли, в прошлом году мы занимались психологией, а нынче погрузились…
Она замолчала, судорожно пытаясь вспомнить, о чем они, собираясь, говорили, но под замораживающим взглядом Озрик Дейн у нее словно отшибло память. Чем же они все-таки занимались? И, невольно пытаясь оттянуть время, миссис Беллингер медленно повторила:
— Нынче просто целиком погрузились…
Миссис Роуби опустила на стол ликерную рюмочку и, улыбаясь, вступила в разговор:
— В Шингу? — мягко подсказала она.
Нервный ток пробежал по остальным членам клуба. Они смущенно переглянулись и в едином порыве устремили на свою спасительницу недоуменно-благодарный взгляд. Лицо каждой отразило разные фазы одного и того же чувства. Миссис Плинт первая вернула своим чертам спокойное выражение: мгновенно перестроившись, она теперь сидела с таким видом, словно именно от нее миссис Беллингер получила нужное слово.
— Шингу, конечно же! — воскликнула председательница клуба со свойственной ей стремительностью, тогда как мисс Ван-Влюк и Лора Глайд все еще шарили в глубинах памяти, а миссис Леверет в страхе нащупывала в кармане «Полезные изречения», и тяжесть их увесистой массы вернула ей спокойствие.
Что касается Озрик Дейн, то с ней происходили перемены не менее разительные, чем с устроительницами встречи. Она тоже — правда, с явным раздражением — опустила свою чашечку с кофе на стол; она тоже — пусть мгновение! — сидела с таким видом, словно — как впоследствии выразилась миссис Роуби — судорожно шарила у себя в черепной коробке. Но, прежде чем ей удалось завуалировать эти признаки мгновенной слабости, миссис Роуби, обернувшись к ней с почтительной улыбкой, сказала:
— А мы так надеялись услышать сегодня, что вы об этом думаете.
Озрик Дейн приняла улыбку как само собой разумеющуюся дань уважения, но сопровождающая ее просьба, очевидно, привела ее в замешательство, и наблюдавшим за ней дамам нетрудно было заметить, что знаменитая писательница плохо владеет своим лицом. Казалось, на нем так давно застыло выражение непререкаемого превосходства, что мускулы перестали слушаться.
— Шингу… — произнесла Озрик Дейн, словно пытаясь в свою очередь оттянуть время.
Но миссис Роуби не отставала:
— Зная, как завлекателен этот предмет, вы поймете, почему так случилось, что сейчас мы все предали забвению. С тех пор как мы увлеклись Шингу, ничто, позволю себе сказать, ничто — кроме ваших книг — не кажется нам достойным внимания.
Вымученная улыбка не столько осветила, сколько омрачила застывшие черты Озрик Дейн.
— Рада слышать, что вы сделали для них исключение, — ответила она, проталкивая слова сквозь вытянутые о ниточку губы.
— О, конечно, — любезно откликнулась миссис Роуби. — Но поскольку вы, как видно, не склонны — и это так понятно! — говорить о своих произведениях, мы, право, не можем отпустить вас, не расспросив, что все-таки вы думаете о Шингу. Тем более, — добавила она с учтивой улыбкой, — что, говорят, последний ваш роман в ней буквально купается.