Так где он сегодня обедает? Постойте-ка, где-то дальше по Пятой авеню, в этом он совершенно уверен. С прелестной… прелестной… нет, лучше пока не делать лишних усилий, надо успокоиться и брести себе потихоньку дальше. Когда он доберется до нужной улицы, он сразу ее узнает, и тогда все встанет на свои места. Теперь он шел неторопливым шагом, стараясь выбросить из головы все мысли. «Главное, — сказал он себе, — перестать волноваться».
В попытке обуздать свою нервозность он постарался думать о чем-нибудь повеселее. «Отклоняет честь скучать…» Пожалуй, сегодня можно пустить в ход эту шутку. «Миссис Джаспер просит оказать честь — мистер Уорли отклоняет честь скучать». А что, недурно. И, кажется, в том доме ее еще не слыхали. Черт побери, как же все-таки их фамилия? Тех, к кому он направляется обедать?..
«Миссис Джаспер просит оказать честь…» Бедная старая миссис Джаспер… У него снова мелькнула мысль, что в прежние времена он не всегда поступал с ней вежливо. Когда тебя рвут на части, простительно иногда и отказаться в последнюю минуту от скучного обеда. Но все равно, с возрастом начинаешь понимать, как такое ненамеренное пренебрежение может причинить обиду, даже боль. А не в его правилах причинять другим боль… Пожалуй, не грех было бы как-нибудь навестить миссис Джаспер днем. То-то она удивится! Или позвонить старушенции и напроситься без церемоний на обед! Ну, поскучает он вечер, от него не убудет, зато она как обрадуется! Да, решено… Когда он доживет до ее возраста, можно себе представить, как ему будет приятно, если кто-то, еще не вышедший в тираж, вдруг позвонит ему и скажет…
Он остановился и медленно, с недоумением поднял глаза на выросший перед ним длинный, залитый светом фасад. Странное совпадение — джасперовский дом. И все окна освещены — видимо, предстоит обед. И что еще более странно — ив этом есть нечто сверхъестественное, — вот он стоит перед дверью, и в эту минуту часы бьют четверть девятого. Ну, разумеется… теперь-то он. ясно помнит: именно здесь, у миссис Джаспер, он и обедает сегодня… Эти легкие провалы в памяти никогда не длятся больше одной-двух секунд. Как он был прав, что запретил себе волноваться по этому поводу. Он нажал пальцем звонок.
«О, боже, — подумал он, когда двустворчатая дверь распахнулась, — какое блаженство попасть с холода в тепло».
Звонок в парадную, раздавшийся в торжественной тишине дома, обеим женщинам, находившимся наверху, показался таким громким, как будто позвонили в соседней комнате.
Мисс Кресс в изумлении подняла голову, а Лавиния со стуком уронила вставную челюсть миссис Джаспер (вторую, более удобную) на мраморный умывальник. Она поспешно проковыляла по комнате и вышла на лестничную площадку. Мансон отсутствовал, а с Джорджем ничего нельзя было предугадать: он мог и перепутать все на свете…
Мисс Кресс вышла тоже.
— Кто там? — прошептала она возбужденно.
Они услышали, как на большой мраморный стол легли шляпа и трость, потом раздался громовой голос Джорджа:
— Мистер Энсон Уорли.
— Он тут, тут! Мне его видно — джентльмен во фраке, — зашептала мисс Кресс, перегибаясь через перила.
— Боже милосердный, помилуй меня! И Мансона нет! Ох, как быть, как быть? — Лавиния так сильно дрожала, что ей пришлось ухватиться за перила, чтобы не упасть.
«Эта еще почище больна, чем хозяйка», — со свойственной ей холодной трезвостью подумала мисс Кресс.
— Что нам делать, мисс Кресс? Олух Джордж, он уже провел его внутрь. Ну можно ли представить себе такое?
Мисс Кресс знала, какие картины проносились сейчас в голове у Лавинии: при виде незваного гостя у миссис Джаспер ручается второй удар; мистер Энсон Уорли лицезрит ее во всей ее беспомощности и унижении; созываются все родные, они врываются в дом, восклицают, пристают с расспросами, ужасаются, негодуют… И все из-за того, что у старика Мансона память слабеет — как и у госпожи, как и у Лавинии, — и он забыл, что на сегодня назначен один из ее званых обедов. Горе какое!
Слезы бежали у Лавинии по щекам, мисс Кресс знала, что она думает: «Если дочери госпожи уволят его, а они непременно его уволят, куда он денется — старый, глухой, и вся-то родня у него перемерла. Только бы ему продержаться, пока она жива, и получить пенсию…»