Кило (нервно). Это она, она пришла!
Младший Минне. Нет. Это не она. Это Бланш, ее мать, я узнаю ее голос.
Кило (у входа). Поднимайся скорее.
Малу (поднимается по лестнице, входит). Здесь что-то изменилось.
Младший Минне (показывает на Кило). Он подмел пол.
Кило. Минне думал, что ты не придешь, не решишься идти на завод в такой поздний час.
Малу (игриво). Минне меня не знает.
Младший Минне. Раньше я часто видел тебя здесь, на заводе. Ты была совсем маленькой девочкой, вот такой, с челкой и в длинных, до колен, белых носках. Ты выпрашивала у меня сигарету, я дал тебе одну и попросил, чтобы ты меня поцеловала. Но ты убежала.
Малу. Когда мы приехали в Верьер, мне уже было семнадцать.
Младший Минне. Увидев, как я раздосадован, ты вернулась и больно лягнула меня в лодыжку. И снова убежала. Да, ты была настоящая маленькая ведьма.
Малу (переглянувшись с Кило). Да, конечно.
Младший Минне. У меня тогда еще были волосы, кудри выбивались из-под кепки. И вот однажды вечером, это уже в другой раз, я сидел на берегу Уазы и удил рыбу, а ты подкралась и изо всех сил дернула меня за волосы. (Пауза.) Кило (переходит на громкий шепот), расскажи ей про вино.
Кило. Про что?
Младший Минне. Про вино, которое ты купил.
Кило. Чуть позже.
Младший Минне (упрямо). Нет, сейчас.
Малу. Ты купил вино?
Раздаются прерывистые гудки — два, три, четыре.
Младший Минне (вскакивает). Снова желоб засорился. Говорю тебе, поляки кидают туда доски и булыжники. Нарочно, чтобы мне напакостить. (В панике бросается к выходу, спускается по лестнице, но напоследок снова высовывается из дверного проема.) Вино стоит пятьсот франков!
Малу и Кило смеются.
Кило. Бедняга надеялся, что ему тогда перепадет.
Пауза.
Малу. Я снова здесь. Стоит тебе щелкнуть пальцами, и я уже бегу со всех ног.
К и л о. Ты же обещала.
Малу. Ну, и что дальше? (Чтобы преодолеть смущение, подходит к дверному проему.) Этот Минне бежит с такой прытью, что у него подламываются колени, а живот он придерживает рукой. Сирена всегда так действует на стариков. Они еще не забыли войну и бомбежки.
Кило. Ему уже семьдесят восемь лет.
Малу. И он слишком много пьет, как и все здесь. (Садится рядом с Кило на сено.) Знаешь, что бывает, когда человек слишком много пьет? Живые клетки его мозга отмирают и не восстанавливаются. Мозг превращается в гниль, грязную зеленую губку. И с тобой это тоже произойдет. (Обхватывает руками его голову.) А когда губка давит на череп, человек начинает говорить невероятные глупости. (Проводит пальцем по его губам.) Всякую чушь, несвязную и бессмысленную.
Кило. Все-то ты знаешь.
Малу. Это мне объяснил врач в Аррасе.
Пауза.
Кило. Ну ты подумала над моей просьбой?.. Нет. Стало быть, твой ответ — нет. Молчи. Считай, что я тебя ни о чем не просил. Забудь об этом.
Малу. Я еще не решила.
Пауза.
Кило. Я купил тебе плитку шоколада. С орехами.
Малу. Давай скорее.
Кило смотрит, как она разворачивает фольгу.
Кило. Он немного подтаял.
Малу откусывает кусочек шоколада.
Поедем со мной.
Малу. Вот видишь? Несвязные слова и бессмысленные. Самая настоящая чушь.
Кило. Ярмарка у нас начинается двадцать пятого декабря.
Малу (встает, что-то ищет). А куда же подевалось то самое вино за пятьсот франков?
Кило. Вот оно. Я попросил, чтобы мне его открыли. Но никто его еще не пробовал.
Малу (пьет из бутылки). Оно холодит в горле, а потом попадает сюда (хлопает себя по животу), и что-то постепенно разгорается у тебя внутри. Предательски медленно оно проникает в тебя. Миндаль и еще что-то жгучее, пурпурно-красное.
Кило. Ты живешь слишком близко от завода, Малу, слишком близко от этих пьянчуг, этих грязных скотов, которые тут работают. Тебе надо уехать отсюда.
Малу. А потом? Когда кончится двухнедельная экскурсия? Кончится ярмарка?
Кило. Можешь вернуться.
Малу. И снова все будет как прежде. И ничего не изменится.
Кило. Нет, изменится.
Малу. Что же? Что изменится? Ну, не молчи же, отвечай. Скажи сам. Кончится двухнедельная ярмарка, пройдут эти две недели в Эвергеме… две недели вместе с тобой… Я знаю, потом я вернусь сюда с повинной, но Ламбер не пустит меня на порог, и отец — тоже. И останусь я сидеть в сточной канаве перед заводом, а вокруг ни души, мертвая тишина, и невольно скажешь себе: вот сидит по уши в дерьме самая большая дура во Франции. Ну что, я права? Ты покраснел, как свекла.