Макс. Пойдем, Кило. (Надевает сапоги.) Пойдем в деревню. Я хочу тебя угостить. Не будем доставлять радости этим старым воронам, они же пускают слюни от удовольствия, когда видят, как мы ссоримся.
Уходят.
Старший Минне. Закройте дверь.
Ягер подтыкает дверь тряпкой. Макс и Кило выходят в коридор. Кило останавливается.
Кило. Мне неохота.
Макс. Но ведь мы друзья, Кило. (Обнимает его за плечи.) Мне ты можешь все рассказать. Ты ведь всегда мне все говорил.
Кило. Я должен… встретиться с ней сегодня вечером.
Макс. Должен?
Кило. Поверь мне. Мы ничего такого не делаем. Просто сидим, болтаем и шутим. И не больше. Можешь надо мной смеяться, но я не решаюсь на большее. Она такая молодая. И такая одинокая. Совсем как я. Она привязалась ко мне. До сих пор люди обижали ее. Как и меня.
Макс. Стало быть, вы влюбленно смотрите друг другу в глаза, словно в кинофильме, и ты читаешь в ее глазах, что она молода и наивна, как только что вылупившийся из яйца цыпленок. И ты с восторгом принимаешь это на веру.
Кило. Вот видишь. Ты смеешься надо мной.
Макс. Ничего ты о ней не знаешь и совсем не знаешь женщин.
Кило. Я не умею обходиться с женщинами, это верно. Ты умеешь, ты знаешь, какие слова им нужно говорить, как к ним прикасаться. А я нет. (Пауза.) Я гладил ее колено, долго, а потом убрал руку.
Макс (резко). Почему?
Кило (испуганно). Просто так.
Макс (смеется). Да потому что ты из семейства Ферстрете. Все вы, Ферстрете, неповоротливы, когда имеете дело с женщинами.
Кило. Да, видно, так.
Макс. Да ведь ты и до баб из деревни не очень-то охоч. За этот сезон ни разу не сходил туда. Только не говори, что тебя удерживала верность моей кузине Женни.
Кило. Знаешь, я этих дел не люблю. Раньше, когда я, ты помнишь, еще не перебесился, я ходил туда за компанию со всеми, считал, что так надо, но даже тогда я этого не любил. Женщины из деревни… Да, я знаю их лучше, чем ты думаешь. Болтают чепуху, воркуют, все хиханьки да хаханьки. А потом кончается вся эта пустая болтовня, и она манит тебя: «Иди ко мне, мой мальчик», а сама уже расстегивает юбку, стягивает сорочку, чулки, ну и все остальное — всю эту кору, под которой они скрывают свое тело, и наконец срывает последнюю оболочку — смывает румяна и пудру, и ты видишь вдруг ее подлинное лицо, ничем не прикрытое и не приукрашенное, всю ее — с морщинами и дурным запахом изо рта; и она смеется, а ты думаешь: что может быть общего у меня с этим существом, нет, ни за что, как бы оно ни дрыгалось и ни приплясывало, как бы ни выкрикивало свои глупые словечки, всегда одни и те же. Минне и французы привыкли иметь с ними дело, ты тоже постоянно к ним ходишь, тебе это не претит, а мне противно. И я не могу с собой совладать. Не могу видеть такое чужое, омерзительное тело так близко.
Макс (неожиданно тихо). Я тоже, Кило.
Кило. Но ты ведь ходишь туда почти каждую ночь. И даже зарабатываешь на них.
Макс. Только для этого я к ним и хожу, Кило. Этих баб — а они и правда все мне чужие — я умею поставить на колени. И когда они начинают блеять о любви и распускать слюни, когда они бормочут, мол, будем навеки вместе, вешаются мне на шею, проводят пальцем по моим губам, чтобы вызвать у меня улыбку, о, Кило, я ненавижу их так, что меня всего трясет. Но я смеюсь и протягиваю руку, и они кладут в нее свои деньги.
Кило. И они не догадываются о том, что ты чувствуешь на самом деле?
Макс. Ни о чем не догадываются, на глаза у них наворачиваются слезы от счастья, они подчиняются беспрекословно и слепо выполняют все, о чем бы я их ни попросил. (Пауза.) Но скоро я покончу с этим. И не буду больше приезжать сюда на сахарный сезон. Моя мать с каждым годом стареет, и потом, нас с тобой, Кило, ждут более интересные дела, поверь мне.
Пауза. Затем слышится гудок.
Кило. Малу не такая, как эти бабы.
Макс. Только не начинай все сначала.
Кило. Ты знаешь ее хорошо, но я знаю еще лучше. Она не такая, как эти женщины из деревни. Стоит ей улыбнуться, а я уже знаю, что она сейчас скажет, я угадываю, что происходит в ней, чего она хочет. Она мне совсем не чужая, и я счастлив, что она рядом, стоит только руку протянуть, я чувствую ее тепло, она радуется, что она со мной — не с кем-нибудь, а со мной. Вот почему я держусь на расстоянии, как она меня просит. Хотя меня к ней и тянет. Это я-то, который весь истаскался и годами тыкался в чужих, и вот я встречаю ее за восемь дней до окончания сезона, и она совсем рядом, стоит только руку протянуть, но я держусь на расстоянии…