Кило. Послушай, зачем ты рассказываешь нам все это?
Малу (подойдя к Максу, произносит свистящим шепотом). Ты же обещал! Обещал, что не будешь вмешиваться в мои дела и пакостить мне.
Макс. Как ты думаешь, Кило, сколько лет было Жану-Мари?
Кило. Откуда мне знать? Да мне это и неинтересно.
Макс. А ты как думаешь, Малу? Сколько лет можно было ему дать?
Малу (нерешительно). Лет двадцать?
Макс (смеется). Ну нет, и ты это отлично знаешь, девочка моя! Ему было всего четырнадцать, и ровно столько можно было ему дать. Летом он даже ходил в коротких штанишках.
Кило. Тот самый Жан-Мари?
Макс. Тот самый Жан-Мари, четырнадцати лет от роду, гнилой насквозь, как персик. Каждое утро он приходил на завод, держась за руку отца, а стоило однажды отцу выпустить его руку, как малец влил в себя целую бутылку можжевеловой водки и удрал. А потом прыгнул в известковую печь. Он был совсем ребенок. Мы все, даже я, гладили его по наголо обритой голове. И ты тоже иногда это делала, верно, Малу? Ребенок, кучка мяса и костей, которой суждено было сгореть.
Кило (обращаясь к Малу). Это правда?
Малу (Максу). Ты сказал, что больше никогда не причинишь мне зла. Что навсегда оставишь меня в покое.
Кило. Я ведь тебя ни о чем не спрашивал, мне совсем не хотелось знать, кто был у тебя раньше. Ты мне сама о нем рассказала, просто так, ни с того ни с сего. Зачем же, если это неправда?
Малу. Да у меня ничего не было с этим Жаном-Мари, мне и смотреть-то на него было противно.
Кило. Зачем же тогда ты о нем рассказывала? (Ходит взад-вперед.) Наверно, подумала: наплету этому толстомордому детских сказок, чем глупее, тем лучше, он ведь все проглотит.
Малу. Нет. Я так не думала…
Кило. А что же тогда?
Малу. Я это сочинила…
Макс. Но, милая Малу, зачем же было сочинять, зачем пудрить парню мозги? Ведь вы стали такими близкими людьми. После всех этих проведенных вместе ночей.
Малу. Потому что… сама не знаю. А в сущности, что тут дурного? Если человек что-то сочиняет, просто так, для собственного удовольствия, потому что это звучит красиво и печально, потому что это похоже на то, что случилось на самом деле, но только ты как бы смотришь на все издалека, как бы видишь это в кино. Когда я сочиняю, я и сама становлюсь другой, совсем не той тварью на мокрой соломе, с давно не мытыми волосами, высохшей кожей и грязными руками, какой я стала сейчас… Да, я все это сочинила…
Кило. Значит, у тебя не было никакого возлюбленного… в прошлом году?
Малу. Нет, был… но другой.
Кило. Кто же? (Видит, что она не решается ответить, а Макс улыбается.) Можешь говорить при Максе, я его не стесняюсь.
Малу (Максу). Пожалуйста, уйди. Ты уже вволю повеселился, получил удовольствие. А теперь уходи.
Макс. Но почему?
Малу. Потому что я тебя прошу.
Макс. На дворе холодно.
Малу. Сходи-ка в промывочную и возвращайся через час. Ну, хотя бы через полчасика. Я сделаю все, чего ты потребуешь. Ну пожалуйста!
Макс. Ты уже можешь не так много, девочка моя. Что ты успеешь сделать? Сезон-то окончен.
Кило. У тебя ничего не было с Жаном-Мари, тебе даже смотреть на него было противно, а мне ты сказала, что это был единственный мужчина, который для тебя что-то значил. Теперь же выясняется, что у тебя был совсем другой. Как все это понимать? Объясни. Как мне разобраться в этой путанице? Кто же все-таки был этот человек, который что-то значил для тебя, среди дураков, которые согласились здесь работать, среди этого отребья, съехавшегося сюда со всего света?
Макс. Может, все они что-то значили для нее.
Кило. Как это все? Это ты, ты разворошил прошлое, чтобы сбить меня с толку. Заткни-ка лучше пасть. Я спрашиваю не тебя, а ее.
Макс. Зачем так волноваться, мой мальчик? Сезон окончен, послезавтра мы отправимся домой.
Малу. Но ты обещал, ты клялся жизнью своей матери.
Макс. У меня нет матери, я подкидыш.
Малу. Зачем это тебе понадобилось?
Кило (с горячностью). У вас там какие-то секреты, а я ничего не понимаю. Ну говорите же, наконец.
Макс. Мы говорим. Мы только и делаем, что говорим.
Кило. Но разговоры-то все пустые. Или вы меня дурачите, или нарочно говорите загадками, вроде тех старух, которые играют в карты в кафе: «Бубны люди умны», «Ни козырей, ни мастей, нечем масти убить».
Малу. Кило…
Макс. Придержи язык. (Макс подходит к Бобеку, встряхивает его.) Va-t-en, Minne ne vient pas[249].