Кило. А хоть бы и в Париж.
Малу. Сейчас?
Кило. Сегодня вечером еще будут поезда?
Малу. Поздно ночью идет поезд на Сен-Кантен.
Кило. Тогда мы уедем сегодня же ночью.
Пауза.
Малу. Как я хотела бы быть чистой, Кило, белой, как те сахарные головы, которые у нас на родине дарят друзьям в честь рождения ребенка. И если бы ты мог раскусить меня пополам, внутри у меня все оказалось бы белым-белым.
Кило. Хватит реветь.
Малу. Если б можно было вычеркнуть, если б можно было стереть в памяти сегодняшний вечер! Чтобы мы встали утром и оказалось, что ни барака, ни… всего этого никогда не было. Но нет, это невозможно. Ты всегда будешь носить это в себе. Вот здесь. (Кладет ему руку на голову.)
Кило. Там уже и так слишком много всего накопилось, не беда, если прибавится еще и это. (Расчесывает ей волосы.)
Малу. Завтра ты попрекнешь меня этим. Что ж, попрекай. Завтра. Но сейчас ничего не говори. Ты такой теплый. (Прижимается ухом к его груди.) Я слышу, как ты думаешь обо мне. «Ты была грязной девкой, Малу, и, хоть это крепко засело во мне, я изо всех сил стараюсь забыть. Малу, я не хочу, чтобы ты грустила».
Кило (хрипло). Не реви.
Малу. «Малу, у нас с тобой ничего не получится. Мы не справимся с этим, ни ты, ни я. Но сейчас мне так хочется убедить себя, что это возможно».
Кило. Давай оба убеждать себя, что это возможно.
Малу. Долго-долго.
Кило. Да.
Малу. Насколько хватит наших сил. (Пауза.) Я не хочу иметь детей, Кило. (Пауза.) Слышишь? (Пауза. Малу настойчиво повторяет.) Я не хочу иметь детей.
Постепенно в коридоре тоже становится темно. Из барака фламандцев доносится песня: «Еще мы погуляем, еще далек рассвет, еще мы погуляем, ведь мамы дома нет».
Занавес.