– Да. Но его жена сейчас в отъезде. Но тебе не будет скучно. Мы все отправимся к Дмитрию.
– Зачем?
– Там занятие найдется. У него есть…
– Остановись-ка. Кольцо сдвинулось!
Они остановились, поправили кольцо на палке и потащили трос дальше.
– У него есть отличный приемник. Слышны чуть ли не все станции мира. Не знаю, как ты, но я люблю слушать эфир. Каждый раз убеждаешься, что ты действительно живешь на планете. – Тима засмеялся. Так пойдешь убеждаться в этом?
– Хорошо, пойду. Но ты посмотри-ка, что делается с Николаем. Он прямо-таки весь светится. Уж не влюбился ли?..
– Мне, как старшине, придется запретить курсантам влюбляться, – Тимофей нарочно сделал строгое лицо.
Тут они подтащили трос к планеру. Следующим лететь должен был Николай. Он сел в кабину. Тимофей закрыл капот и прицепил трос к замку. Потом отошел в сторону. Николай улыбнулся и кивнул всем головой. Инструктор взмахнул флажком. Трос натянулся, и планер, скользнув по снегу, бесшумно полетел вверх. Он набирал высоту без рывков и дерганий. Николай твердо держал ручку управления и, скосив глаза влево, следил за красным полотнищем, разложенным на земле. Как только планер будет над полотнищем, – сразу же отцепляться! Таков приказ. Холодный воздушный поток бил в лицо, и у Николая в глазах появились слезы. Скорость была велика, а он летел без очков. «При таких полетах следует уже надевать очки», – подумал он.
Красное полотнище скрылось под крылом. Николай выровнял планер и отцепился. Он взглянул вниз. На снежном поле резко выделялась тележка, а около нее ребята, трактор и тракторист. Фигуры у них были до смешного короткие. «Покажу им класс, – Николай приосанился, – в такой день нельзя позориться». Он пролетел по прямой и стал делать разворот в левую сторону.
Женя и Тимофей с волнением следили за полетом Николая. На их глазах веселое и радостное лицо Николая превратилось в маленькое пятнышко, белеющее в кабине планера. Николай поднялся на шестьдесят метров.
– Молодец, – сказал Тимофей, – смело взлетел.
Николай очень плавно делал разворот. Крылья планера словно ласкали воздух. Узкие серебристые плоскости мягко нажимали на воздушные струи, и планер медленно описывал дугу, потом выровнялся и опять полетел прямо. Затем начал второй разворот, уже в правую сторону. Николай действовал строго по заданию. Второй разворот он сделал также отлично. Не было ни одного лишнего движения. Серебристая птица все время летела с постоянной скоростью. Закончив вираж, Николай выровнял планер и пошел на посадку. Чтобы не улететь слишком далеко, он накренил планер и скользнул на левое крыло. Быстро потерял высоту и сел недалеко от трактора.
– Вот, товарищи, это лучший полет за все время вашей учебы, лучший из всех, – сказал инструктор, – Николаю Воронцину я смело ставлю зачет.
– Я же говорила, что Николай сегодня в приподнятом настроении, – шепнула Женя Тимофею.
– Пойдем узнаем, – предложил тот.
Они помчались к планеру через все летное поле.
Когда они подбежали к Николаю, планер уже стоял на тележке. Анна крикнула Жене и Тимофею.
– Идите помогать!
– Сейчас! – Тимофей жал руку Николаю.
– Николай, – сказала Женя, отдышавшись, – что у тебя за событие такое? Ты сегодня какой-то особенный.
– Да так просто, ребята, такая уж обязанность… ну, как бы это вам сказать, – Николаю явно по сердцу внимание ребят. Он готов был бы подольше поиграть на их любопытстве, но сам не выдерживает и выпаливает: – В комсомол меня сегодня приняли!
– Что же ты молчал! Поздравляем! Вот тоже умник! Сказал бы сразу. Мы бы не волновались так.
– Некоторые тут думали, что ты влюбился в кого-нибудь, – Тимофей покосился на Женю.
– Но ведь влюбленным полеты не удаются, – отпарировала Женя, – а Николай летал отлично.
Она хитро посмотрела на Тимофея. Николай тоже взглянул на него. Все рассмеялись и побежали помогать везти планер к старту.
Фиалки
А Ирина все не приходит. Владислав рисует свои фиалки и развешивает их по стенам. Он рисует с утра, и его комната уже вся в цветах, раскрашенных акварелью. Вот он откладывает кисточку в сторону и оказывается у окна. Задумывается. Конечно, зайди к нему сейчас кто-нибудь из заводских ребят, так засмеют – что это, мол, за карнавал, цветы, украшения? Ответь-ка, что любимую девушку ждешь – еще сильнее смех поднимется. Ну и ухажер, мол! Да стоит ли тратить столько сил – дело-то простое: обнял, приласкал, на прогулке мороженым угостил. Владиславу претит от этой легкости, а порой даже и грубости в любви. Нет, настоящему сильному чувству нужны нежность и, может быть, даже робость. Впрочем… Владислав огорченно вздыхает: робости-то у него больше, чем достаточно!