Выбрать главу

— Значит, пять крон в месяц.

— Ошибаешься! Ему же нужен костюм, летнее и зимнее пальто, сорочка, кальсоны, ночная рубашка, шляпа, ботинки, галстук, носки.

— На все это хватит двадцать крон в месяц.

— Не хватит. То одно нужно, то другое; надо чинить одежду, обувь; понадобятся колодки для ботинок, резинки для носков, подтяжки или ремень, — словом, по меньшей мере сорок крон в месяц. На эти деньги он сможет одеваться, как бедный писарь или жалкий почтовый чиновник. Но давайте подведем итог, — сто сорок крон.

Они продолжали считать. С неистощимой изобретательностью Сирт то и дело добавлял расходы. Бритье. Парикмахер стоит денег. Если бриться дома, то понадобятся бритва, мыло, точильный ремень, смазка для него, придется иногда отдавать точить бритву. Чтобы мыться, нужно мыло. Заболит голова, потребуется аспирин. Раз в неделю можно позволить себе выпить кружку пива, съесть соленую подковку. Два раза в месяц — купить каких-нибудь фруктов. Извините, крем для обуви тоже нужен. Порвался шнурок на ботинках, без него не обойдешься. Поздно возвращаешься домой, плати десять филлеров швейцару за то, что откроет дверь парадного, а после полуночи — даже двадцать. Постойте! А если купишь газету… Случайно, изредка. На книги уж не разоряешься… Проходишь по Цепному мосту, четыре филлера. Разболелся живот, необходимо какое-нибудь лекарство. А врач что, бесплатно будет лечить? Предположим бесплатно, если это хороший приятель. А вдруг придется послать заказное письмо? Сломается пружина у карманных часов, выпадет стрелка? А как быть с театром? Даром, что ли, достаются билеты? Да и гардероб в театре стоит денег. Второй завтрак в счет не идет, вечерний чай тоже… Пойдешь навестить старшую сестру, надо отнести конфет племянникам. Сам ты никогда их не ешь. Но вот куришь. Носишь очки или нет? Предположим, нет. Помимо ста сорока крон нужна уйма денег. У тебя есть квартира, питание, одежда, фрукты, а как же удовлетворить половые потребности?

— Ну, дружище, это нечего считать, — возразил Рона. — Ишь куда хватил! Предположим, у этого субъекта есть любовница.

— Хорошо. Где он с ней встречается? В гостинице? На квартире? Неужели нигде не бывают они вместе? И в кондитерскую не ходят? Мороженое не едят? Даже цветов не преподносит он даме? Не отправляет писем с посыльным? А посыльному тоже надо платить.

Сирт хохотал. Рона, отмахиваясь руками, возражал против новых и новых расходов, но наконец сдался. На него напустился Надьреви и вместе с Сиртом заткнул ему, рот. Прикинувшись рассерженным, Рона встал с места. С такими глупцами не стоит спорить. Он уже составил для себя на субботний вечер хорошую программу развлечений. В венском театре дают «Тангейзера»; он поедет скорым поездом в Вену, купит билет в партер, послушает оперу. Несомненно получит удовольствие. Шмедеш поет Тангейзера, Демут — Вольфрама. Поужинает в ресторане и ночным поездом, тоже скорым, вернется в Будапешт. Все это обойдется ему меньше чем в сотню крон.

Надьреви и Сирт остались вдвоем. Слегка поругали Рону, богатого своего приятеля, потом Сирт вернулся к прежней теме.

— Когда ты поедешь?

— Через несколько дней.

— Все будет хорошо. Погоди, тебе еще повезет.

— То ли да, то ли нет.

И Надьреви рассказал, что его будущий ученик, судя по слухам, немного своенравен и необуздан. Еще неизвестно, поладят ли они.

У Сирта и тут нашелся хороший совет:

— Пустяки, будь только сдержанным, молчаливым, серьезным, не допускай никаких вольностей. Пожалуйся, что у тебя много неприятностей: тебе придется опять отсидеть несколько дней в каталажке. Ты дрался на дуэли и, — отягчающее вину обстоятельство, — ранил своего противника. К счастью, только шпагой, потому что не стрелял в него во время поединка на пистолетах. Разве плохо? — Покачав головой, Надьреви насмешливо улыбнулся. — Знаю, ты не способен на подобные поступки. И считаешь это достоинством. А по-моему, напротив, это слабость. Ты вечный гимназист. И умрешь гимназистом. Быть бы тебе учителем. Добросовестным, механически объясняющим урок учителем. Будь я на твоем месте, я писал бы свою фамилию не через «i», а через «игрек»[11]. Сразу иначе отнеслись бы к тебе в этом Волковаре.

— Берлогваре… Тьфу, пропасть, неужели уже час ночи? Время позднее. Пора мне идти.

— Успеешь.

— Нет, я еще прогуляюсь. В два вернусь домой.

Надьреви хотел расплатиться за кофе и все три съеденные булочки. Но официант Марци посчитал ему четыре булочки, чего Надьреви не заметил. Он уже пожал Сирту руку, но тот напоследок еще подтрунил над ним:

— Да… и не щипи графиню за мягкое место.

— Ну, до свидания, джентльмен. Мы еще, возможно, увидимся. Но на всякий случай я тоже дам тебе несколько полезных советов. Если хочешь непременно прослыть настоящим джентльменом, то говори «миништр», «шокровище», «лэто».

— Благодарю тебя, на досуге обдумаю твои советы. А есть у тебя деньги на дорогу? Тебе безусловно надо купить кое-что.

— Деньги на дорогу мне пришлют; может быть, и на покупки хватит.

— Что ж, я искренне рад. Тогда мне не придется из-за тебя нести в ломбард мое элегантное пальто.

Надьреви направился к Варошлигету. Потом свернул в переулок. Прошелся по улице Вёрёшмарти до того дома, где жила Ирен Ш. Остановился и долго смотрел на окна четвертого этажа. Это была несчастная, неразделенная любовь. Душевное томление. Неосуществимые мечты о будущем. Красивые мучительные переживания, тяжкие вздохи. Потом, словно утомившись, он успокоился и пошел домой. Когда он проходил мимо какого-то трактира, там пиликала скрипка и хриплый голос пел с бесконечной тоской: «Я не хочу, чтоб бог тебя винил за все моя страданья и утраты». Остановившись, Надьреви слушал товарища по несчастью. Его стенания казались смешными. Сладкий тягучий голос вызывал улыбку. Надьреви двинулся дальше и сам принялся напевать: «А станет грустно, вспомни, кем я был, кем был я для тебя когда-то»[12].

После этого романса он спел еще два; на улице было тихо, тишина окутывала город, стояла ночь, и гулко отдавались его твердые шаги по булыжной мостовой. Ну и походка! Он ходил всегда, точно маршировал, вбивая каблуки в землю. Глядя на него со стороны, можно было подумать, что необыкновенная решительность характера неудержимо увлекает его вперед.

Дойдя до дому, он позвонил. Швейцар открыл дверь и встретил его дружелюбной улыбкой. Хотя в кармане у Надьреви нашлось бы немного мелочи, он не заплатил ничего. Все равно он задолжал привратнику за пять месяцев; оба они прекрасно знали, с какого дня вести счет. К этой сумме, правда, следовало прибавить три раза по сорок филлеров, потому что трижды за последние пять месяцев печальные мысли не давали Надьреви заснуть, он вскакивал среди ночи и бродил по городу. Часами кружил по улицам, а на рассвете усталый и продрогший возвращался домой. Верней, не усталый, а пресыщенный длинной прогулкой, потому что Надьреви понятия не имел, что такое физическая усталость. Однажды, во время духовного кризиса, в воскресенье в час дня пошел он в Варошлигет; но так как денег у него не было, чтобы посидеть где-нибудь в кафе, а может быть, просто не хватило душевного спокойствия, — он долго ходил, возвращался в город, потом снова шел в Варошлигет, бродил до трех часов ночи и не устал. Лишь довел себя до того, что сон перестал казаться ему глупой прихотью.

Сто крон прислали Надьреви из Берлогвара на дорожные расходы. Итак, пора было ехать. Он посмотрел в кафе расписание, записал, что поезд отправляется в девять вечера с Южного вокзала. В Э. приходит в два часа ночи, там надо ждать до пяти, пересесть на пригородный поезд, который в девять утра прибывает в Берлогвар. Надьреви составил телеграмму и отправил ее. Долго ломал голову, не зная, как написать адрес и текст. Телеграмма должна быть краткой. А какой адрес? Берлогвар, Берлогвари? Да это просто смешно. Графу Берлогвари, Берлогвар? Этот вариант не лучше первого. Или просто поместье Берлогвар? И так плохо. Писать титулы в телеграмме довольно нелепо. А если уже стоит «граф», можно ли обойтись без «его сиятельства»? Ненавистные слова! После долгого раздумья он остановился на следующем варианте: «Берлогвар, графу Андрашу Берлогвари».

У него было всего-навсего сто крон. На первое время. Впрочем, даже меньше, потому что и кафе и телеграмма стоили денег. За железнодорожный билет надо заплатить восемнадцать крон, как он прочел в расписании. Перед отъездом придется отдать долг швейцару, ровно пятнадцать крон. Кое-что оставить бедняжке матери. Она получила у почтальона деньги и тщетно надеется, наверно, что половина перепадет ей. Словом, едва хватит на мелкие покупки. А купить кое-что надо. По правде говоря, и чемодан следовало бы приобрести, ведь старый такой рваный, облезлый, что стыдно с ним ехать. У бродячего ремесленника и то лучше. На станции его будет ждать коляска, сказал Пакулар. Неужели с таким чемоданом садиться в коляску? Появиться у графов в своем единственном костюме, с потрепанным пальто на руке? Но он не в состоянии купить ни новое пальто, ни костюм, ни чемодан, без всего этого в крайнем случае можно обойтись. Что же нужно? Зубная паста, мыло, щетка для волос. К счастью, есть карманные часы, которые идут правильно. Надо записать, что взять с собой. Книги, конечно, чтобы готовиться к урокам. Носки. Господи, они все рваные. Носить-то их можно, но в стирку отдавать нельзя. Бедность — позор. Человек беззащитен, особенно бедняк. Не стыдиться бедности, лохмотьев, драных штанов, ботинок, откуда торчат пальцы, — вот в чем проявляется настоящая сила духа. Кому не нравится рвань, пусть даст новые ботинки. А кто стыдится дырявых башмаков? Не всегда тот, кто вынужден их носить. Впрочем, у него ботинки пока еще вполне приличные.

вернуться

11

Аристократические фамилии в венгерском языке оканчиваются на «ипсилон».

вернуться

12

Стихи в переводе В. Лунина.