— Да вы шутите! — подзадорила его г-жа Духай.
Главный врач сказал:
— Простите, сама идея покоится на логически неверном умозаключении. Коммунизм исходит из предпосылки, что люди равны. Однако, как врач, я могу с полной уверенностью заявить, что люди неравны.
— Ну, дело обстоит не так просто, — заметил Духай. — Ныне живущие люди на самом деле неравны, но…
Петур перебил его:
— Все это болтовня. Люди не равны, потому что существуют господа и существуют крестьяне, рабочие — словом, народ. А чернь всегда надо держать в узде, иначе она работать не будет.
Этому обмену мнениями положило конец возвращение Йожи. Он остановился в дверях. Его босые ноги были все в грязи. Он вернулся с пустыми руками.
— Ну что? — резко спросил его Петур.
— Не дает.
— Ты с ним говорил?
— Говорил. Он не дает. Сказал, что в такой час не откроет лавки, да и нельзя ему давать.
— Ты сказал ему, кто тебя послал?
— Да, сказал, что меня послал господин Петур.
— А что же он ответил?
— Что ему очень жаль.
— Так! Ну, ладно, пойдем вместе. И тогда он действительно пожалеет. Пожалеет, что не дал.
Петур зашагал по комнате, а Йожи внезапно исчез и больше не появлялся.
— Послушай, не связывайся с этим евреем, — уговаривал Духай, — а то он еще донесет на тебя.
Петур вышел из комнаты и крикнул Йожи:
— Что ты там опять делаешь? Брось сейчас же сапоги!
— Холодно, грязь, вы уж позвольте…
— Выходи немедленно!
Вмешалась жена Духая:
— Пишта, оставьте в покое этого парня.
Духай присоединился к ней:
— Почему ты не даешь ему надеть сапоги?
— Черт с ним, с этим мямлей. Я пойду один.
И он быстро вышел.
Компания заговорила о другом. Хозяйка дома расспрашивала Ваи-Верашека, какое его любимое кушанье, — она хочет его пригласить на субботу на ужин. Еда, напитки, свиные отбивные… а впрочем, все равно, все кушанья хороши, если они хорошо приготовлены и из хороших продуктов… О, эта картина, этот пляшущий негр! Почти слышишь, как он отбивает деревянными подошвами чечетку… Кстати, давно ли поселился в городе ваш сосед, художник Ярмаи, и над чем он работает? Очень талантливый парень. Да, да, конечно, но ленив, как свинья… Да, здесь красиво, только вот когда дождь идет, ужасная скука и грязь по колено… С тех пор как началась эта диктатура, на рынке почти ничего не достанешь: крестьяне ничего не продают, — не нужны им новые деньги… А в сущности, черт их знает, что затеяли эти Петуры! Да и кто у них? Вывшие офицеры да несколько интеллигентов, — говорят, есть среди них и два еврея: один — адвокат, а другой — владелец лесопилки…
— Что-то долго нет Петура. Видно, там неудача. Вайс не идет на уступки.
Прошло порядочно времени, наконец Петур вернулся. Вслед за ним вошел лавочник Вайс; в руках и под мышками он держал пять бутылок вина. Лицо Петура было бледно, взгляд строгий. Он взял бутылки из рук Вайса, и оба при свете заглянули друг другу в глаза, — казалось, из-за царившей на улице тьмы им пришлось отложить этот обмен взглядами. Странно противоположны были коренастый, низенький, толстощекий Петур и стоявший перед ним высокий худой Вайс с выступающим кадыком.
Бутылки уже стояли на столе, и, когда Петур отвернулся от Вайса, чтобы заняться вином, лавочник направился к дверям.
— Стоп! Вы останетесь здесь, Можи! — прошипел Петур Вайсу. — Удирать не положено. Выпейте-ка с нами.
Вайс стоял нахмурившись и молчал. Хозяйка сняла с буфета стаканы и поставила их на стол. Взгляд Ваи-Верашека на секунду жадно прильнул к стройной фигуре женщины, но тут же он подумал, что надо бы встать, попрощаться и уйти домой. Однако действовать он не был способен, — к тому же знал, что все будет напрасно, что его силой заставят остаться. Почему он не воспользовался отсутствием Петура? Вот над каким вопросом он мучился и не мог найти ответа. Может быть, его удерживало любопытство? А может быть, он ждал целительного бальзама, который успокоит его ноющие раны?
— Скажите, сударыня, есть у вас вода?
— Петур, вы пьете с водой? С каких это пор?
— Да, я пью только с водой.
Жена Духая вышла на кухню и вернулась оттуда с графином воды. Петур наполнил стаканы вином, а в один из стаканов налил воды. Чокнулись, выпили. Вайс стоял в дверях, Петур взял в левую руку стакан с водой, поднес его Вайсу, а правой поднял свой стакан с вином.
— Ну, господин Вайс, чокнемся!
Вайс нескладно стоял в дверях, весь дрожа от гнева. Квашаи рассмеялся. Он тоже решил принять участие в забаве.
— Ну, господин Вайс, выпьем!
— Простите, я не пью ни вина, ни воды.
Петур воскликнул:
— Да что вы? Никогда?
— Сейчас не хочется.
— Ну, господин Вайс! Ради меня. Не обидите же вы компанию. Видите, все пьют.
Вайс стоял со стаканом в руке и смотрел в потолок.
— Господин Вайс, за мое здоровье! Даже за это не хотите выпить? Господин Вайс, вы меня обижаете!.. Господин Вайс, вы не замечаете, как я вас любезно упрашиваю? Ах, как это с вашей стороны невежливо! Не упрямьтесь. Поверьте мне, воспитанный человек так себя не ведет… Простите, господин Вайс, я вовсе не хотел сказать, что вы воспитанный человек, но, видите ли, вы находитесь в обществе воспитанных людей и должны вести себя так же, как они. Господин Вайс, поверьте мне, даю вам честное слово, благородное слово, что, когда с воспитанным человеком чокаются, он пьет.
Все, за исключением Ваи-Верашека, опустили головы, чтобы скрыть улыбку. Жена Духая сокрушенно качала головой, как будто укоряя себя за свое поведение. Но тем смешнее ей было. А Ваи-Верашек думал, что если б он был хоть чуточку иным, если бы хоть на сантиметр раздался в плечах, — он выхватил бы свой револьвер — а у него, конечно, был бы тогда револьвер в кармане! — и без слов пристрелил бы этого наглеца.
Петур заговорил более строгим тоном:
— Ну, как, Можи?! Будем пить или не будем?! Не согласитесь, дружочек, по доброй воле, я раскрою вам рот и не только воду волью вам в глотку, но затолкаю туда стакан. Лучше выпейте, не то я сам буду лить, и вы, пожалуй, поперхнетесь, кашлять начнете. Ну-с, господин Вайс!
У Вайса дрогнули губы, и горькая улыбка пробежала по ним. Он поднес стакан к тубам, отхлебнул глоток.
— Что это? Господин Вайс! Не годится так обманывать бедного человека. Вы надуваете меня, господин Вайс. Вы действуете по привычке. Всю жизнь мухлевали и сейчас хотите смухлевать. Меня вам не провести. Я не мужик и не поденщик, которому вы даете сдачу у себя в лавке. Вот, мол, столько да еще столько, остальное мое, сдачи не следует, впрочем, вот вам, бедняк, два филлера, и ступайте с богом. Милости просим, заглядывайте почаще.
Взрыв смеха, тонкое женское хихиканье.
— Слышите? Надо мной смеются. Высмеивают меня, господин Вайс, за то, что вы играете со мной, как кошка с мышью. Я бьюсь, бьюсь, а вы все пренебрегаете мной. Точно тенор в опере, только прикладываетесь к чаре. Может быть, голос боитесь потерять? Боитесь, что, заговорив, невзначай петуха пустите?
Петур подошел к столу, снова налил себе вина, с довольным видом оглядел компанию, заметил кислую физиономию Ваи-Верашека, но решил не обращать на него внимания. «Осел и размазня!» Он опорожнил свой стакан.
— Вот как надо пить, господин Вайс. Давайте, давайте!
Он схватил руку Вайса, крепко стиснул и прижал к его губам стакан с водой. Вайс снова хотел отпить глоток, но Петур выплеснул всю воду ему в лицо, и Вайс на самом деле судорожно, мучительно закашлялся.
— Вот видите! Почему вы не слушаете умных людей? Говорил я вам, — не станете пить, хуже будет… Видите, господин Вайс, как плохо вышло. Не можете больше? Ничего, научитесь. Сейчас выпьете… Еще нальем.
Квашаи пронзительно рассмеялся, утирая платком слезы, выступившие на глазах. Смеялись и остальные. Даже Ваи-Верашеку пришлось улыбаться. Все пили, Петур снова, с серьезной миной, налил воды в стакан Вайса. Духай, смеясь, пытался его отговорить:
— Оставь его. Хватит.
— Вовсе не хватит. Все мы выпьем по пол-литра вина. А господин Вайс выпьет пол-литра воды. Он ведь пьет вместе с нами. Потом может хвастаться, что пировал с господами и они даже чокались с ним. Ну, что такое для взрослого человека пол-литра воды? Столько даже необходимо для организма, не правда ли, господин главный врач?
Врач от смеха едва мог говорить.
— По мень-шей ме-ре! — выплеснулись у него слова, и даже слезы закапали.
Ваи-Верашек все улыбался, и ему было стыдно за это; пытаясь найти себе оправдание, он подумал: все они сумасшедшие, да и лавочник тоже!
Петур рассмеялся. Лицо у него побагровело от внутреннего напряжения. Он выпил вина и поднес стакан Вайсу. Вайс принял стакан, но сделал два шага и поставил его на буфет. Петур закричал:
— Это что такое?! Господин Вайс! Вы бунтовать вздумали?
— Простите, я не пью.
Голос Вайса был глух и дрожал.
— Не пье-е-ете?!
Ваи-Верашек поднялся, подошел к Петуру и взял его за руку.
— Ну, прошу тебя, оставь ты этого человека. Мы очень хорошо повеселились, ты превосходный малый, но оставь уж его, пусть идет домой, а мы побудем немного одни.