Но в течение дня галерея посещается многими, и в ней часто слышен смех, ни в коей мере ни мрачный, ни зловещий. Летом, когда земля изнывает от жары, посетители располагаются здесь поближе к окнам, а зимой, когда мороз пытается ухватить своими ледяными пальцами среди замерзших деревьев, веселая компания располагается вокруг камина в дальнем конце, и рассаживается на диване и креслах, на спинках кресел, а то и просто на полу. Я сам частенько сиживал там длинными августовскими вечерами вплоть до наступления сумерек; но никогда не видел, чтобы кто-то изъявлял желание остаться здесь, стоило кому-нибудь, наконец, напомнить: "Время к закату... Не пора ли?" И короткими осенними днями, после чая, отдыхая там, даже когда веселье бывает в полном разгаре, миссис Певерил, взглянув в окно, говорит: "Мои дорогие, становится слишком поздно; давайте закончим наши дурачества внизу, в гостиной". Мгновение - и повисает тишина, словно кто-то сообщил дурные новости. Мы умолкаем, и также в молчании покидаем это место.
Но призраки Певерилов (живущие здесь, как говорят), более непоседливы, чем это можно себе представить, а потому известия о жертвах безумного деяния красавчика Дика появляются с поразительной быстротой.
Типичная компания молодых, веселых людей прибыла в Черч-Певерил в прошлом году сразу после Рождества, поскольку, как обычно, 31 декабря миссис Певерил устраивала новогоднюю вечеринку. Дом был переполнен, и ей пришлось реквизировать также большую часть Певерил-Арм чтобы разместить тех, кому не хватило места в доме. Несколько дней трескучего мороза и безветрия привели к тому, что жизнь замерла, но, по причине этой же самой погоды, озеро неподалеку от дома за два дня покрылось совершенно замечательным слоем льда. Все в доме, с самого утра, поспешили на лед и до самого обеда упражнялись в исполнении замысловатых движений на гладкой поверхности; едва обед кончился, вся компания снова поспешила на лед, за одним-единственным исключением. Этим исключением была Мэйдж Делримпл, которая имела несчастье не совсем удачно упасть в начале дня, но надеялась, как только пройдет травмированное колено, вновь присоединиться к танцующим этим же вечером. Надежды, правда, оказались слишком оптимистичными, поскольку она хромала и была вынуждена остаться дома, но, не теряя присутствия духа (что, впрочем, является характерной чертой всех Певерилов, а Мэйдж - двоюродная сестра Бланш), она заметила, что в таком ее состоянии получить удовольствие от катания ей вряд ли удастся, и что жертвуя немногим, она может рассчитывать получить многое.
Поэтому, быстро выпив по чашке кофе, поданного в длинную галерею, мы оставили Мэйдж удобно расположившейся на большом диване поближе к камину, с занимательной книгой, коротать за чтением время до чая. Будучи членом семьи, она знала и о красавичке Дике, и о близнецах, и о судьбе миссис Каннинг, и о полковнике Блентайре, но, как только мы вышли, я услышал, как Бланш сказала ей: "Не оставайтесь здесь слишком надолго, дорогая", на что Мэйдж ответила: "Не беспокойтесь, я уйду задолго до наступления темноты". Мы оставили ее в покое и покинули длинную галерею.
Несколько минут Мэйдж читала, но не в состоянии была совершенно сосредоточиться на книге, отложила ее и, прихрамывая, подошла к окну. Хотя было еще немногим больше двух часов, на дворе было серо и пасмурно, в отличие от ясного утра, что объяснялось наличием беспросветного слоя облаков, вяло перемещавшихся с северо-востока. Все небо было затянуто ими, иногда несколько снежинок, волнообразно, неспешно скользили на землю мимо длинных окон. По причине темноты и трескучего дневного мороза, ей казалось, что вскоре должен начаться сильный снегопад, и эти внешние признаки отзывались в душе ее, вызывая легкую сонливость, как это обычно для людей, восприимчивых к перемене погоды, особенно к надвигающейся буре. Мэйдж как раз относилась к таким людям; ясное утро возбудило в ней чрезвычайное оживление и бодрость духа; соответственно - приближение вьюги имело своими последствиями сонливость, дремоту и некоторую заторможенность.
Пребывая в таком состоянии, она, прихрамывая, вернулась на диван и расположилась поближе к камину. Дом обогревался сетью труб, по которым циркулировала горячая вода, и хотя огонь в камине, поддерживавшийся дровами и торфом, этой прелестной смесью, пылал не в полную силу, в помещении было тепло. Она спокойно следила, как угасает пламя, так и не открыв снова книги, лежала на диване, смотря на камин, в полудреме, вместо того чтобы сразу же отправиться в свою комнату и провести там пару часов, пока возвратившиеся фигуристы не наполнят дом весельем, написав одно-два письма, которые уже давным-давно собиралась написать. Полусонная, она стала мысленно составлять эти письма: одно из них предназначалось ее матери, которая живо интересовалась семейными сверхъестественными явлениями. Она собиралась поведать ей о том, что мастер Энтони был чрезвычайно активен на лестнице ночь или две назад, и как Леди в голубом, невзирая на погоду, была встречена нынче утром прогуливающейся возле дома миссис Певерил. Любопытная история: Леди в голубом была замечена на лавровой аллее, а затем ее видели входящей в конюшню как раз в тот момент, когда Фредди Певерил осматривал лошадей, не замерзли ли они. В конюшне случилась паника, лошади ржали, потели, вставали на дыбы и били копытами. О роковых близнецах писать было нечего, их уже много лет никто не видел; впрочем, ее мать, как и все прочие Певерилы знала, что никто не появляется в длинной галерее после наступления темноты.
Тут она присела, вспомнив, что именно в длинной галерее она сейчас и находится. Но сейчас было всего чуть более половины третьего, и если через полчаса она отправится к себе в комнату, то у нее будет достаточно времени, чтобы написать это и еще одно письмо до чая. Она снова решила почитать. Но обнаружилось, что книга оставлена на подоконнике, и ей не хотелось идти за ней. Сонное состояние овладевало ею.
Диван, на котором она расположилась, был недавно перетянут вельветом серовато-зеленого цвета, несколько напоминавшим цвет лишайника. Он был приятно мягок на ощупь, она провела руками вдоль тела и погрузила пальцы в ворс. Как это ужасно, что у бедной миссис Каннинг лицо, наверное, имело такой же цвет. Больше она ни о чем подумать не успела, - она уснула.
Она спала. Ей снилось, что она проснулась и обнаружила себя в том самом месте, где уснула, в той же самой обстановке. Пламя вновь разгорелось, и его отблески, танцевавшие на стенах, освещали портрет красавчика Дика, висевшего над камином. Во сне она ясно помнила, что делала днем, почему она осталась лежать здесь, вместо того чтобы веселиться с прочими фигуристами. Она вспомнила также (все еще во сне), что собиралась написать одно-два письма до чая, и решилась встать и отправиться к себе в комнату. Привстав, она бросила взгляд на свои руки, протянувшиеся вдоль ее тела на сером бархатном диване.