за нас молить иконный лик,
жить в дни рожденья и победы,
жить, погибая каждый миг.
Гори, свеча, в еловой ветке,
свети над письменным столом,
гори и грей в тюремной клетке,
гордись печальным ремеслом.
И мы, похожие на свечи,
исходим, плавимся и ждём,
когда же разум человечий
взметнётся истины огнём?
Пока не вышел сигаретный запах...
Пока не вышел сигаретный запах,
давайте вспомним, не стремясь ко дну,
о временах, когда ловили запад, —
«Свободу» и «Немецкую волну».
В каютах комнат, в кухонном подполье,
под кофе и солёный анекдот,
делились мы надеждами и болью,
и ёжился сконфуженный сексот.
Хотя в шеренгах не носили знамя,
и баррикад ни с кем не возвели,
мы согревались тем, что правда с нами, —
грядущие хозяева Земли.
Мы строили сознание друг друга,
освобождаясь правдою от лжи,
а в общем жили весело, хоть туго,
предпочитая речь, а не ножи.
Не стали мы творцами суесловья,
не окропили кровью дел земных.
В Россию верим с болью и любовью,
и за неё скорбим в краях иных.
Словом, - не оружием!..
Словом, — не оружием! —
век проев до дыр,
взяли и разрушили
свой привычный мир.
Так вот перестроились, —
доводы нашлись, —
зря поперессорились
и передрались.
Может быть, лукавили
в чём и где-нибудь...
Жили мы неправильно,
но не в этом суть.
Грош цена идеям и
мужеству сердец,
если очерствели мы
с этим всем вконец.
Я живу надеждами,
боль души тая:
кто же вы и где же вы,
верные друзья?
Алла Демидова
Подобно птичьей перебранке,
шёл слух грозой дворов глухих:
звезда неистовой Таганки
приехала читать стихи.
Как весть о близости потопа,
добыча для ушей и глаз,
по городу катился ропот,
а знать толпилась возле касс.
Авто, сметая тротуары,
к бордюрам подлетев впритык,
распугивали «русских старых»
под магнитол победный крик.
Спешили, как на шум скандала,
оставив все свои дела,
превысив поместимость зала.
и, наконец, она вошла.
Строга, стройна, всё та же чёлка,
нестарый вид, скептична речь,
взгляд, испытующе и колко,
партер успел уже обжечь.
Откашлявшись, полушутливо,
ответила о том, о сём,
затем с листа, неторопливо
вошла в стихи, дыша стихом.
В партере вытянулись лица,
умолкла речь, и блеск померк.
Слегка простуженная чтица
вела из пропасти наверх.
Бросала в трепет ненароком
иных голосовая медь,
и даже Блок звучал упрёком
тем, кто пришёл сюда глазеть.
Лишь стихла речь, как звук аккорда,
вослед послышались слова:
— Демидова! — сказали гордо. —
Россия, всё-таки, жива!
Зал ей скандировал за смелость,
вставал, оказывая честь,
а мне казалось: ей хотелось
жизнь рассказать свою, как есть.
Чужая тень, весь век — актриса,
вселенной полупроводник,
наедине с небесной высью
она - Земли прекрасный лик!
А те, что хлопать ей не стали,
сидят в рядах подобьем льдин,
но ей достаточно, чтоб в зале
откликнулся хотя б один.
Если ветер звезды не задует...
Если ветер звезды не задует,
три волхва добредут до крыльца,
если жизнь мне в отместку дарует
бесполезное злато венца,
так и быть, я взойду на Голгофу,
по ошибке, как было, на крест.
и отметят мою катастрофу