крылья плавит солнце.
Зря Икар с небес упал,
можно побороться!
На земле не так силён ты, —
хоть кругла, да тяжела! —
подсекают горизонты
зоркость мысли, взмах крыла.
Но когда ни птиц, ни звёзд
и дожди без отдыха, —
обрывается полёт,
не хватает воздуха.
Серым скалам поклонись,
в их пещеры опустись.
Нисхожденье — путь тернистый,
кровь сосёт из крыльев высь.
Облети ты хоть всё небо,
землю пешим обойди —
будешь рад теплу и хлебу,
трём хранителям пути.
Воздух, глина и вода, —
радости и болести.
И от них мы никуда
не уйдём, не скроемся.
Три дороги, что создали
жизнь мою и мысль мою,
я полезен вам едва ли,
но о вас всегда пою.
Поэты
Мы — неприкаянные боги,
скользим по линиям дорог.
В сандалиях крылатых ноги.
А срок? Нам не отмечен срок.
Всё рвемся в солнечные дали,
то обгоняя день, то нет.
Спешим туда, где нас не ждали, —
там боль и крик, и море бед...
И зорко вглядываясь в лица,
разгадывая суть речей,
мы обращаем их в страницы,
где песни — голоса людей.
Памяти Олега Даля
Никто и слова не сказал,
когда ты умер.
Как будто вышел на вокзал
и мчишь в Сухуми.
Раскованный и молодой,
ты надорвался
не видя света над страной.
Не попрощался...
Слова: «Печально я гляжу...»
горюют с плёнки,
как будто в дом к тебе вхожу,
а ты негромко:
«Что ж ты так поздно? Я уже,
как видишь, кончен.
Нет правды, нет её уже,
и дело к ночи...».
Что значит нашим подлецам
стон, кара божья?
За что вы рвёте нам сердца
судьбой и ложью?!
Несправедливостей не снёс —
аорту рвали!
Но кто заменит, вот вопрос,
Олега Даля?
Из Франсуа Вийона
Я — Франсуа, чем удручён.
В Париже, что близ Понтуаза,
рождён. Верёвкою в туазу
мой будет вес определён.
Русское слово
Страна голодных и убогих,
едва прикрывшая свой срам,
Россия брошена под ноги
врагам, торговцам, шулерам.
Кому она пример и светоч,
где мастера высоких фраз?
Томов завистливая немочь
с лотков дурачит глянцем нас.
Нет Гоголя и нет Толстого, —
одни Булгарины в ходу,
но русское воскреснет слово
в каком неведомо году.
Оно не матерно, не плоско,
оно — душа, им дышит грудь.
Так блеск камней и пышность лоска
затмит сияющая суть.
Науму Гребневу, поэту и переводчику
Для того, чтоб душа, воспарив,
устремлялась из сумерек к свету, —
волнам хаоса мыслей и рифм
вопреки — континенты поэтов.
Где безмолвье жило до поры,
пустота заменяла сознанье,
мастер слов созидает миры,
как Господь создавал Мирозданье.
В Прометеевом горном краю,
где случалось ещё не такое,
дарит он гениальность свою
тем, кто, может, того и не стоит.
Все другие дела отложив,
не отмеченный славою вящей,
он своим вдохновением жив, —
человек и поэт настоящий.
Вот и память о нём занесли,
как снега, бесконечные годы...
А по небу летят журавли
точно строчки его перевода.
Бывают разными победы...
Бывают разными победы, —
себя непросто одолеть.
Пусть так, но этот День Победы, —
он — твой и мой, и будет впредь.
С юга на север...