Выбрать главу
12
Аквариум с кисельною водой, Жилище рыб и спящего тритона, Качающийся ящик тепловой, Колокола и стоны саксофона, И желтый свет за дверью слюдяной — Грохочущий аквариум вагона. И в этой тесноте и суете Был каждый звук понятен слепоте.

Чудо со щеглом (Поселковая повесть)

Врач: Я две ночи нес наблюдение вместе с вами, но не вижу ни малейшего подтверждения вашему рассказу. Когда она бродила последний раз?

Придворная дама: С тех пор, как его величество выступил в поход, я видела не однажды, как она вставала, накидывала на себя ночной халат…

……….

…Смотрите, вот она идет!

Шекспир. Макбет
1
Снимал я комнату когда-то В холодном доме на Двадцатой Версте[2], а за моей стеной Нескромно со своей женой Питомец жил консерваторский, Пел, как Шаляпин и Касторский, Но громче и, как Рейзен, в нос. В передней жил облезлый пес, Пушком его звала хозяйка. Она была, как балалайка, Вся — вниз. Вверху торчал пучок Величиною с пятачок, Седой, но рыжей краской крашен. Лба не было, и чем-то страшен Был осторожный, будто вор, Хозяйки ящеричий взор. Со всею желтизной своею Лицо переходило в шею И, чуть расширившись в плечах, Как вдоль по грифу, второпях Внезапно раздавалось тело И доходило до предела Своих возможностей. Она Была смертельно влюблена В соседа моего — из класса Вокального — красавца баса.
2
Ах, Шуберт, Шуберт! Твой «Двойник»[3] В раструб души ее проник, И рокотал, и сердце ранил, И душу страстную тиранил. Хозяйка бедная всю ночь Глядит на дверь певца — точь-в-точь Злосчастный евнух, страж гарема, Стоит и всхлипывает немо, Сжимает кулаками грудь, И только в горле бьется ртуть.
Я что ни день твердил соседям: — Друзья, давайте переедем. Не соблазняйте малых сих Пыланием сердец своих.— А бас и хрупкое сопрано В ответ со своего дивана Хохочут так, что спасу нет, Кричат:    — Да ну тебя, сосед!
3
Однажды, синий от мороза, Я брел со станции домой. Добрел, и тут же за Ломброзо[4] Сижу, читаю…    Боже мой! Свечи мигающее пламя Ужасный образ создает: С его нечистыми глазами, С его петлистыми ушами, Как в гробовой сосновой раме, В дверях Преступный Тип встает. — Налоги за истекший год И за дрова внести мне надо. Я получить была бы рада Не то чтоб за февраль вперед, Хоть за январь мне заплатите, Коль нежелательных событий И впрямь хотите избежать. Итак, я жду. С вас двадцать пять.
О, эта жизненная проза И уши — две печати зла! Антропология Ломброзо Вдруг подтверждение нашла. Хозяйка хлопнула дверями И — прочь! Колеблемое пламя Слетело с фитиля свечи, Свеча погасла, и завыло Всё окаянное, что жило Внутри нетопленой печи — Те упыри, те палачи, Что где-то там, в ночи унылой, Терзают с неизбывной силой Преступных Типов за могилой. А за окошком тоже выло: Плясала по снегу метель, Ее дурманил свежий хмель, Она плясала без рубашки, Бесстыже выгибая ляжки, Снежинки из ее баклажки, Как сторублевые бумажки, Метались, клювами стуча В стекло.    Где спички? Где свеча?
вернуться

2

Двадцатая верста — подмосковная станция Белорусско-Балтийской железной дороги, ныне станция Баковка Московской железной дороги.

вернуться

3

«Двойник» — песня Фр. Шуберта на слова Г. Гейне.

вернуться

4

Чезаре Ломброзо (1836–1909) — итальянский психиатр, антрополог и криминалист, основатель антропологической школы в науке уголовного права. Его работу «Преступный человек» (1876) в переводе на русский язык читал персонаж поэмы, от лица которого ведется повествование.