И наконец, еще проще: ничего бы не было, если бы Анне Мари накинула бы крючок на входной двери, как наказал ей отец, спустившийся в долину повеселиться с приятелями. В такую погоду нечего было ждать гостей. Анне Мари привыкла оставаться одна в доме: после смерти матери она была хозяйкой. И она не накинула крючка на дверь.
Они стали возлюбленными в ту же ночь. Всю ночь шел дождь, но утром, когда они проснулись, сияло такое солнце, какого еще никогда не было на земле.
— Ты не обманешь меня? — спросила Анне Мари.
— Клянусь памятью матери! — воскликнул рыжий Ромео.
— Неужели ты живешь здесь и никогда не поднималась на вершину? — спросил он ее позднее, когда они пили кофе в крошечной кухне, сияющей лабораторной чистотой.
— Когда-то давно, когда я была еще девочкой, вместе с мамой. — Она добавила доверчиво: — Когда мама умерла, отец стал пить. Он раньше был шофером, а мама шила. Они с трудом скопили деньги на эту бирхалле. Теперь он стал настоящим пьяницей. Я не могу оставить на него дело.
Она произнесла это «дело» с такой важностью, словно была владелицей отеля «Адлон», и он покатился со смеху.
Он звал ее с собой, но она не могла: приятели отца наверняка приведут его в неподходящем виде, — за ним надо ходить, как за маленьким ребенком.
Он ушел один, но все равно был счастлив, потому что она его ждала внизу, под липой.
Когда он вернулся, ее отец храпел, укрытый белоснежной периной, а она в розовом платье, которое у нее было, вероятно, самым парадным, объявила ему, что они отправятся «бумельн» — кутить.
И они действительно провели чудесный день, и она с гордостью показала ему местную достопримечательность: пещеру Лесного духа.
А потом они сидели в кафе и говорили, говорили... О чем?
О своей любви и ни о чем больше. Господи, да это была такая тема, что даже в год нельзя было исчерпать ее, что же говорить об одном вечере в маленьком уютном кафе с миловидной хозяйкой, с добродушной тетушкой Драйзеншток, сидящей с вязаньем у окна! Да, они все здесь были милыми и близкими и показались ему почти что родственниками. Особенно потому, что совсем не мешали ему и Анне Мари, а только обращали на них время от времени благосклонные взгляды...
Подумать только! Что же там было такое особенное? Ну, живописная деревушка, какая-то убогая пивная в Кууштале, где они пили пиво и хотели поесть, но остались голодными: оказалось, что это день «Айнтопфгерихт».
Это было мне знакомо. Я сама налетала на этот «Айнтопфгерихт»: раз в месяц во всех ресторанах, кафе и пивных подавали только мерзкую похлёбку, а платить за нее надо было, как за венский шницель. И это делалось ради «помощи неимущим», как пышно объявлялось повсюду.
Право, ничего не было занятного ни в их прогулках по склонам Рюбецаль, ни тем более в их беседах — тут Николай и вовсе ничего вразумительного не мог припомнить.
Но я догадывалась, что любовь скрашивала всё. И делала необыкновенной женщиной трактирщицу из «Лесного духа» и почти феей — какую-то тетушку Драйзеншток.
Что мне было с собой делать? Я видела их всех: инвалида на деревянной ноге, смотрителя «Лесного духа» — глупейшего аттракциона с привидением на ходулях. Даже деревенского ясновидящего, который приставал к посетителям пивной и насмешил всех, сказав Анне Мари, что она выйдет замуж за духовное лицо. Но Николай обо всем этом говорил ужасно серьезно.
Нелепо, невозможно было себе представить, что мимолётная встреча могла оставить в нем такой след!
Но, видимо, это было так. И не стоило мне углубляться в плюсквамперфе́кт. Что это мне могло дать? Только огорчение. Но я просто впивалась в его воспоминания. А то, что я жила в Германии и всё было мне знакомо, придавало им краски и объемность.
В эту ночь мне стали так близки и Шенеберг, и Куушталь, и эта проклятая бирхалле «Под липой», словно я сама там жила и перечувствовала все то, что перечувствовал он.
В старости люди боятся расплескать свое счастье и держат его в дрожащих руках, страшась упустить хоть каплю. Молодость так твердо убеждена в сохранности своего счастья, словно сдала его государственному банку. Почему он уходил такой уверенный, с такими надеждами? Ведь она спрашивала его, несколько раз с опаской спрашивала: «Ты не обманешь меня?» И он клялся.
__________________
В Берлине шел дождь. Хотя был еще день, совсем стемнело, на улицах зажгли фонари. На перекрестках стояли патрули, проверяя документы у водителей машин.