— Не испугались. Вы точно знаете, Турап-ака, что Юнус в Кашгаре?
— Своими глазами я не видел. Слышал от одного человека.
— От кого, Турап-ака, от кого?
— От Турди-байваччи.
— И он здесь?
— Турди известный кашгарский бай. Мне ли его не знать? А вы знакомы?
— Знакомы, Турап-ака, хорошо знакомы. — И Заман рассказал о том, как познакомился с Турди еще в Шанхае.
— Паршивца Турди я вожу по ночам. В последние два месяца он взял в обычай ездить больше ночью, чем днем. Заедет в какую-нибудь узенькую улочку и исчезнет, а я стой и жди.
— По части распутства они с Юнусом одной породы, — презрительно заметил Рози.
— Забредет на улицу продажных красоток — ничего от меня не скрывает. А в последнее время стало по-другому. Недавно велел привезти придурковатого Масака, увел его в какой-то тупичок. А Масак из тех, которым нипочем человека убить, а потом газели распевать.
— По-другому, говорите, стало, Турап-ака? — Заман заподозрил неладное. «Для чего приехал в Кашгар Юнус? Торговать? Нет. Он скрывается, не для того перенес дорожные мучения. Путешествует? Развлекается? Тоже нет. Такой осторожный, как Юнус, в смутное время ни за что не отправится в путь. Посланец? Стой, стой… Когда мы с Сопахуном уезжали распределять обмундирование солдатам, какие-то двое, я слышал, побывали у Ходжанияза. Не эти ли стервятники? Но хаджи сказал бы… Какой смысл прятать послов?»
— Что? Все слова, похоже, проглотили? — прервал Рози размышления Замана.
Заман не ответил. Он собрался поподробнее расспросить Турапа о Юнусе, но в это время вошел Тохти-уста, держа в руках полное блюдо только что испеченных, горячих пирожков.
— Спешил я, наверное, не получились. Прошу, дорогие гости, пожалуйста, — пригласил уста. Он подкрутил усы и примостился с краю скатерти.
Подмастерье, знавший, чем сдобрить угощение, приподнял в углу шкуру, прикрывавшую отверстие в полу, извлек глиняный кувшин высотой с ребенка и поставил перед мастером. Затем достал из ниши в стене четыре глиняные чаши, расставил их на скатерти и тихонько вышел.
Наблюдая за ловкими движениями худенького паренька, Заман вдруг вспомнил своих младших — брата Азиза и сестренку Азизу, — сердце у него дрогнуло, он глубоко вздохнул.
— Первым делом пропустим по одной, — предложил мастер и разлил по чашам вино. Всегда унылое лицо его вдруг засияло улыбкой. «Похоже, он создан для дружбы», — подумал Заман. — А теперь очередь за самсой, — пригласил мастер, когда гости выпили.
Пирожки оказались отменного вкуса, Заман в жизни не ел таких: и посолены в меру, и черным перцем хорошо приправлены, и сало курдючное в фарш добавлено… Все ели с удовольствием.
Тохти-уста опять наполнил чаши. Вино, изготовленное из особого сорта зеленых груш, быстро проявило свою силу: лицо и уши Замана раскраснелись, начало разогреваться тело. Однако перед глазами, терзая сердце, продолжала стоять угрюмая фигура Юнуса. «Что нужно в Кашгаре шэншицаевскому прихлебателю?» Рози, сидевший рядом, заметил, как померкло лицо друга. «Чем расстроен Заман? Не Юнус ли причиняет ему боль?» — пробормотал он, чувствуя, что и сам сегодня не сможет отдаться веселью.
— Пусть эта горбатая конура станет для вас просторной гостиной! Больше веселья, дорогие гости! — призвал Тохти, разливая в цветастые чаши крепкий чай, принесенный подмастерьем.
— Спасибо за угощение, Тохтахун, мы признательны вам больше, чем если бы вы даже верблюда закололи, — поблагодарил Заман.
— А мне, когда ел самсу, вспомнилось детство в Кашгаре, вся душа перевернулась, и плакать захотелось.
— Э-э, Рози, не верится что твои глаза способны пролить слезу, — возразил Турап.
Все улыбнулись.
— Этот шайтан, — Тохти щелкнул по кувшину, — попав внутрь, чего только не заставит делать. Потому особо принуждать не буду, пусть каждый пьет по душе.
— Вина уже достаточно, — сказал Заман.
— Я не сражаюсь, как вы, с винтовкой в руках, но готов быть с вами, — заявил изрядно раскрасневшийся Тохти. — Хотя по правде сказать, будь у меня винтовка, не знаю, в кого стрелял бы…
Заман спросил:
— Как же так, Тохтахун-уста? Враг, в которого надо стрелять, известен, не так ли?
— Если бы я взял винтовку, то в первую очередь перестрелял бы своих «кафиров», которые среди нас…
— Что-что? — скрытый смысл слов Тохти заинтриговал Замана.
— Эта башка, — Тохти постучал по своей голове, — хотя и задыхается в провонявшей копотью и закваской лавчонке, она все-таки знает, мой господин, что происходит вокруг. — Он принял еще одну чарку вина и продолжал: — Не в обиду будь сказано, но дастархан перед вами я разостлал не потому, что вы служите Гази-ход-же, а потому, что уважаю вас как людей.