— А что значат слова о своих «кафирах»?
— Грабители чиновники… муллы… оболванивающие таких сирот, как мы, призывами открыть… путь исламу… Не пугайся, Динкаш! Чего скрывать? — У Тохти, видимо, горело на сердце, он расстегнул рубаху, обнажил мохнатую, напоминающую шкуру барашка грудь, похлопал по ней.
— Верно, — произнес Заман, заражаясь настроением хозяина, — нельзя сказать, что среди нас нет злонамеренных людей.
— Вот уже три года стервятники, что не могут добыть и жабу, морочат горожан, устроили кашу в наших головах! — Тохти придвинулся к Заману. — Важные, надутые, шагают, выпятив брюхо!.. Всякие Оразбеки, Юсупы-курбаши, Османы, Джанибеки — что они принесли нам, кроме грабежей? Эти басмачи, бежав от своего народа, искали у нас убежища, а теперь они наши освободители! — Тохти рассмеялся так, что не удержался от улыбки и подмастерье.
— Они не упустят случая снять саван даже с мертвого…
— Слова твои — как сахар с уст, Динкаш! — обрадовался поддержке Тохти. — Вот и говорю, что если возьму в руки винтовку, так их прежде всего раскатаю! — Он облизал пересохшие губы, и подмастерье сейчас же налил ему чаю.
«Тохти прав. Говорят же, что народ видит зорко, слышит тонко. Только от бестолковости и глупости можно утверждать, что ничего не видит и не ведает Тохтахун-уста, живущий в норе, куда не попадают лучи солнца, день-деньской задыхающийся в темной клетке, как и тысячи других бедных мастеров. Да, да, от глупости…» Заман снова прислушался к Тохти.
— Ты, Динкаш, говоришь: «Поберегись». Не буду беречься! Если чиновничьей тени боишься — прочь из лавки! — Глаза Тохти налились кровью от вина и ярости. — Так о чем я говорил? Да! Я грыз бы зубами этих басмачей!.. Теперь эта, как ее называют? А, республика! Что она сделала для нас? Как прибитая гвоздями обуза: парней в солдаты дай, налоги дай. Люди обозлены… Всякие происшествия, ссоры не прекращаются! — Тохти жадно допил остывший чай, пригладил усы. — А Гази-ходжа, как вы его зовете, звучит громко, да мало толку, разве не так?..
— Эй, ты из рамок не выходи! — протянул руку Турап.
Заман остановил его:
— Ничего, говорите, Тохти-ака, вреда в этом нет.
— Знай, Динкаш, это не те слова, которые придумывают, шлепнув себя по заднице. Не мои слова. Это сердечная скорбь всех униженных нашего времени.
Турапа покоробило грубое выражение, он спросил:
— Если тебе Исламская республика не по нраву, какой же ты власти хочешь?
— Какая нужна власть — спроси у своей совести, у большинства народа спроси — скажет, Динкаш!
«У народа спроси — скажет, — повторил его слова Заман. — То же самое говорил и Пазыл-ака! Потому-то мы и называем мудрые выражения народными — их творит народ-созидатель».
— Что толку от черни, скажи мне! — возражал между тем Турап. — Куда ее поведут, туда идет и знать ничего не знает! Бараны!
Тохти раздраженно замахал руками:
— Вот-вот! Потому и дожили до такого, что были баранами… А теперь нужно найти способ не быть баранами, понял, Динкаш?
— У нашего соседа — в Советском Союзе, — вмешался Заман, — трудовой люд объединился, сбросил царя и народ сам управляет государством. И все свободны, равны, живут в достатке.
— А мы почему так не можем? Или мы у бога пасынки? — Турап не понял Замана.
— Нет, Турап-ака, все мы одинаковые люди. И если бы свободу распределял аллах, то прежде всего предоставил бы ее богобоязненным уйгурам. Но свободу на блюде не преподносят. Мы достигнем ее, если пойдем по пути, проложенному советским народом.
— Вот-вот! Слова Заманджана вонзаются в сердце, как гвозди. Если будем смирными, как бараны, то станем добычей первого встречного. Мы нищенствуем…
Тохти не договорил — раздался стук в дверь. Мастер вышел, о чем-то переговорил с пришельцем и вернулся обратно.
— Кто? — с беспокойством спросил Турап.
— От хозяина лавки, по поводу платы за аренду, — зло ответил уста. — Ростовщик проклятый! Душу готов вытянуть!
— Придет время, Тохти-уста, и исчезнут ростовщики вместе с властителями, что их поддерживают, обязательно! — Заман встал. — Наш угнетенный народ поднимется со своими требованиями…
Мастер поднялся прямо перед Заманом:
— А где тот, кто крикнет: «Вперед!» — и поведет наш народ? Предводитель где, предводитель?
— Предводитель не падает с небес, он рождается на родной земле, по которой ходим мы с вами!
Заман и Рози распрощались с хозяином, пообещав навестить его еще раз…