— Ибраим… Ибраим… Ибраим попался!..
— Подлец! — бессильно сел Юнус.
Турди даже сейчас, увидев всевозможные яства, не смог сдержать себя, сделал шаг к столу, но остановился из боязни перед Юнусом.
— Как он попался?
Когда разбрасывал листовки.
— Погибли! На первом допросе он все выложит да еще будет глаза таращить. Черт возьми! — Юнус заходил по комнате.
— Можно ли было доверять слабому человеку важное дело?
— Да хватит тебе, — отмахнулся Юнус. Он и так уже бранил себя. — Теперь нам нельзя оставаться, — решил он. — Надо найти укромное местечко за городом.
— Вернее, чем мой сад в Когане, места нет. — Турди снова взглянул на стол.
— Не годится. Надо найти такое место, о котором не знает Ибраим. Если попадемся, Ма Чжунин вывернет наизнанку наши шкуры.
— О святые защитники наши! Не говорите так, байвачча! — У Турди прошла дрожь по рукам и ногам.
— Есть у тебя приятели шейхи среди кладбищенских старцев?
— Ну как же нет, байвачча! Я многих знаю.
— Я спрашиваю не о знакомых, а о надежных, — одернул Юнус.
— Надежен Ислам-шейх при гробнице Аппака-ходжи. Он в каждый рамазан[41] разговляется весь месяц в моем доме. — Турди теперь уверенно подошел к столу. — Я не обедал сегодня, мой желудок обточился, как оселок. — Он ухватил приготовленную под паром курицу.
— Оставьте! — крикнул Юнус. — Надо заботиться о жизни, а вы заботитесь о брюхе.
— Как говорится, принимать еду — наслаждение и выводить еду — наслаждение. — Не обратив внимания на упрек Юнуса, Турди оторвал куриную ножку.
«Тварь!» — с ненавистью подумал Юнус, грубо отстранил его и раздраженно сказал:
— Разыщите сначала своего демона шейха, притащите для троих войлочные одежды одержимых дервишей, а потом уж тяните руки к блюдам!
— Ладно. — Турди, недовольный, вышел.
Юнус взглянул на часы. Восемь. Ворота крепости закрывают в десять. Нужно успеть. «Чуть-чуть не попался. А ведь будут мучить, если схватят… — Юнусом овладели сомнения. — И зачем ввязался я в это дело? Чтобы стать председателем? Дадут ли мне в самом деле председательскую должность? Поговаривают, что Шэн Шицай кормит обещаниями — как из тысячи грудей. Так не подсовывает ли он мне пустой сосок?.. — Мысли его будто натолкнулись на что-то, а сердце беспокойно забилось. — У меня тысячи овец и лошадей, земля, капитал… Чего еще не хватало? Разъезжал в свое удовольствие с торговлей от Ташкента до Тяньцзиня и Шанхая… А теперь на каждом шагу опасности, страхи…»
— Ты что, бредишь? — появилась в двери Чжу-шожа.
— Еще какие-то новости? — спросил Юнус.
— На, читай.
Юнус взял только что полученную телеграмму:
«Аксу взят. На этой неделе начнется наступление на Кашгар. Активизируйте разлагающую работу.
— Приказы! Приказы! — заскулил Юнус. Он хоть и был доволен быстрым продвижением шэншицаевских войск, однако сейчас, после ареста Ибраима, его больше всего заботило, как сохранить голову на плечах. — Собирай вещи! Упакуй получше радио!
— Так ведь едва неделя, как мы здесь!
— Обстоятельства требуют.
— Ты так переменился… Кто похитил твою радость?
— Нечаянная нелепость… — Юнус решил скрыть происшествие с Ибраимом.
— Подожди-ка… — Шожа подошла совсем близко. — Ты не хочешь сказать мне, что тебе это надоело?
— Что? — испугался Юнус.
— И я сыта по горло шпионством!
— Шпи-он-ством? — выдохнул Юнус. Он не считал себя шпионом. Пожалуй, даже гордился, что он соратник Шэн Шицая. Слово «шпион» оскорбило его.
— Да, да, мы профессиональные шпионы, — повторила шожа. — И не вырвемся из когтей Шэн Шицая до самой смерти.
— Не болтай глупостей! — Юнус подумал, что она ловит его на слове.
— Не веришь — воля твоя. Когда наступят черные дни, поймешь все, шпион. — Чжу-шожа вышла.
«Ну и наговорила! Или насмехалась? Нет, шожа сказала правду. Жизнь того, кто знает многие тайны, может укоротиться. Шэн Шицай, чтобы скрыть следы, способен… и меня… Господи! — На лбу Юнуса выступил холодный пот. Он выпил две рюмки коньяку, глубоко вздохнул. — А! Не жаль и умереть за то, чтоб хоть день побыть председателем Синьцзяна…» — решил он, и к нему снова вернулась уверенность.
Вошел Масак, даже не поздоровался. Юнус вздрогнул, внезапно увидев его.
— Ты откуда взялся?
— Хи, вот! — Масак вытянул зз-за пазухи пачку листовок.
— Где взял?
— Баба Ияима…
— Чего болтаешь, бестолочь!
41
Рамазан — тридцатидневный пост у мусульман, когда разрешается есть только после захода солнца.