Пришли Ма Шимин, Ма Хусян, Бэйда, Ма Чжинсян. Четыре «чахарских утеса» не думали о печальном повороте в своих судьбах. Они сочувствовали Га-сылину, которого сами вырастили, сами возвысили до главнокомандующего, и сейчас, в самый тяжелый момент, они не отвернулись от него. Они стояли, готовые без колебаний тут же выполнить все, что скажет Га-сылин.
— Что будем делать, братья? — голос командующего был по-обычному спокоен.
— Заявляем о готовности исполнить ваши пожелания, — проявил уважение Ма Шимин.
— Нет, говорите вы, я так хочу.
— Будем драться до последнего! — задиристо предложил Ма Хусян.
— Лучше действовать сообразно обстоятельствам. Война не избавит нас от гибели, кроме того, народу…
— У тебя до самой могилы, наверное, слово «народ» не сойдет с языка! — фыркнул на Бэйда Ма Хусян.
— Именно так, — дал отпор Бэйда. — Мы не получили поддержки народа и вот до чего дошли.
— Бэйда прав, — произнес Ма Чжунин. — Мы ошиблись, когда с самого начала не прислушались к пожеланиям здешнего народа, и теперь остались в одиночестве, — сказал он тоном человека, жалеющего, что слишком поздно осознал допущенную ошибку.
— Вывод Га-сылина справедлив. Мы не отличали врагов от друзей. Поэтому…
Ма Хусян опять перебил:
— Что нам делать теперь?
— В нынешнем положении продолжать войну значит совершить глупость, — резко бросил Га-сылин.
— Иными словами, соглашаемся с условиями Шэн Шицая, уважаемый Га-сылин? — нервно спросил Ма Хусян. Он набил табаком китайскую трубочку, раскурил ее, заполнив комнату удушливым дымом.
— Сдаваться не будем! — твердо сказал Га-сылин. Он внимательно оглядел каждого из соратников. — Мое решение: прославленную тридцать шестую дивизию сохранить, командиру дивизии Ма Хусяну взять Хотан, Я выезжаю за границу искать помощи…
Военачальники, словно не поверив своим ушам, переглянулись. Но никто не осудил и не одобрил решения Ма Чжунина. В комнате воцарилась тишина, какая бывает, когда люди покоряются судьбе.
— Это мое последнее решение! — Ма Чжунин как бы подводил итог собственной жизни и деятельности…
Невзрачный по природе Бугра усох еще больше, сделался совсем маленьким. Трагическая гибель младшего брата Шамансура, падение республики, переход Ходжанияза к Шэн Шицаю и, наконец, начавшееся продвижение дивизии Ма Хусяна к Хотану развеяли в прах излюбленные мечты Бугры. «Падем и в этот раз — когда-то встанем? — печалился он. — Ма Хусян идет ка Хотан, устоим ли? А очень скоро Шэн Шицай, несомненно, выгонит Ма Хусяна. В какую силу мы, в сущности, верили? Чему — могуществу аллаха или соблазнам иностранцев?»
Будто невидимая сила подняла его, он вскочил и принялся разыскивать что-то среди книг на полке. Книги теперь валялись в беспорядке, а Бугра продолжал ворошить их, ища ответа на вопросы.
— Вот, вот они, доказательства того, кто такие уйгуры! — закричал Бугра, отобрав несколько книг по истории. Это были «Всеобщая история», «Записки по уйгуро-тюркской истории», «Записки Бабура», «Китайская история», «Тамерлан», «Мустафадел ахбар», «Талифекел ахбар». Он раскрыл «Тарихи Рашиди» мирзы Мухаммед-Хайдера. — Это ли не доказательство? Оставим древние времена — всего четыре с половиной века назад образовался Восточнотуркестанский султанат, наши предки основали государство Саидия, почему же мы не можем добиться самостоятельности?..
Нияз-алам и вошедшие с ним четыре человека были поражены видом Бугры.
— Кто-то огорчил вас, ваше сиятельство? Мы зайдем потом. — Нияз-алам приготовился уйти.
— Никто, кроме самого себя, меня не обидел, господа. — Бугра жестом пригласил гостей в соседнюю комнату. — Садитесь.
— Что будем делать? — спросил Нияз-алам.
— А как думаете вы?
— Проливать кровь бессмысленно. Если бы договориться с Ма Хусяном.
— Договориться? — задумался Бугра. Он сам пришел к такому же выводу несколько дней назад, но нервное расстройство и тяжелые беспорядочные размышления не позволили прийти к окончательному решению.
— Нам выгоднее договориться, — повторил Нияз-алам.
Так же думали и вошедшие с ним.
— Договоримся или нет — в любом случае Ма Хусян овладеет Хотаном. А потом станет хозяйничать Шэн Шицай, — скорбно сказал Бугра. — Самое подходящее — сдать Хотан по доброй воле.
— Значит, сами отрекаемся от власти?