Улица Янхан, что делит Урумчи на две части, с утра запружена войсками и повозками мобилизованных возчиков. Колонна вытянулась так, что ей, казалось, нет конца. Когда головой она достигла рощи Уланбай далеко за чертой города, хвост ее только выползал из ворот городской цитадели.
Жителей города охватила тревога. Ларьки, столовые, караван-сараи, двери и окна домов, обычно открытые с раннего утра, сегодня закрыты. Люди, приникнув к щелям, глядели на проходивших солдат. Все понимали, что гоминьдановцы решили продемонстрировать силу оружия, попугать народ…
Лишь к обеду люди стали появляться на улицах, перешептываться, собираясь в немногочисленные группки.
— Туго, видать, им приходится — муравейник растревожился! — проговорил пекарь.
— Не шути, друг, солдаты хоть и в повозках, но могут оказаться мастерами ловить зайцев! — предостерег кто-то.
Ему возразил мясник:
— Раз эти вояки не умеют ездить верхом, как им обойтись без повозок!
Раздался смех.
В другом кружке тоже шел оживленный разговор.
— Говорят, мобилизовали пятьсот телег. Досталось же беднягам возчикам!
— Не беспокойся, и до тебя дойдет черед. Как бы завтра-послезавтра не заголосил от налога! — проговорил портной.
— Эти сволочи мобилизовали все телеги, пришедшие из Кульджи, вместе с их хозяевами!
— Видно, кумульские смельчаки дали им жару! — предположил сапожник.
— Эй вы, осторожнее! Бородки бы свои не обожгли! — предупредил водовоз, везший на ослах бочки с водой. — Вон посмотрите!
Из крепостных ворот выехала группа вооруженных всадников. За ними появились две телеги, окруженные пешими солдатами. На телегах сидело человек десять со связанными руками и налепленными, на спины листками бумаги в форме пули. Процессия остановилась на площади. Кто-то крикнул:
— Будут расстреливать! — и сразу же по улицам прокатился гул, горожане устремились к площади из всех улиц и переулков. Собралась большая толпа.
— Люди! — крикнул переводчик, взобравшийся на заранее приготовленное возвышение. — Вот эти, сидящие в телегах, — разбойники, которые, подобно кумульским грабителям, пытались сеять смуту в Урумчи!
— О боже!.. — раздался вопль, и над толпой покатился тревожный ропот.
Крик переводчика: «Успокойтесь!» — не дал результатов. Толпа немного притихла лишь тогда, когда офицер, который должен был зачитать приговор, дважды выстрелил в воздух.
— Среди них, — продолжал переводчик, — есть и те, кто выступил против правительственных налогов. Они тоже приговорены к расстрелу…
— О бедные люди…
Вновь усилилось волнение, и людской поток двинулся туда, где должна была состояться казнь. Солдаты встретили толпу винтовками наперевес.
Приговоренных заставили сойти с телег и поставили лицом к стене. Только теперь обреченные на смерть попытались вырваться из рук конвоиров. Они кричали:
— За что? За что мы умираем?..
Раздались выстрелы. Смертники один за другим повалились на землю…
На площадь опустилась тишина. Тяжелая, страшная, предгрозовая… И тут над расстрелянными возникла фигура в большой чалме. Люди узнали Назара-кази. Он обратился к толпе:
— Люди! Без воли аллаха не умирает даже муха! Этим суждено было умереть — и они умерли. Правительство наше справедливо, невиновных не наказывает! Но если кто провинится — вот что ждет его! Расходитесь!
Казнь была осуществлена по замыслу Шэн Шицая. Он хотел запугать народ, сломить его волю, добиться повиновения. Но ответом ему были ненависть и готовый взорваться гнев…
Глава девятая
Вступив на территорию Кумульского округа, Ма Чжунин дал солдатам два дня отдыха. Узнав о прибытии Ма Чжунина, Ходжанияз в тот же день собрался в дорогу. Ма Чжунин встретил его с почестями.
— На пути ислама вы — старший брат, а я младший, — сказал он, поцеловав полу халата Ходжанияза.
Эти слова тронули до глубины души доверчивого полководца гор, и он со слезами на глазах прижал к груди «младшего брата».
— Ты крыло моего полета!
Ма Чжунин, склонив голову, ответил:
— Да, это так.
Ходжанияз, как ревностный последователь учения пророка Мухаммеда, предложил:
— Нашу первую вечернюю молитву давайте прочтем здесь, на месте нашей встречи.
— Хорошо. Просим вас быть предстоятелем в молитве — имамом, — согласился Ма.