— Аминь! — прокричал имам войск Ма Чжунина, и возглас этот подхватил весь строй.
Ходжанияз благословил солдат и тронулся в путь. С ними вместе поехали три дунганина-офицера — для военного обучения повстанцев. У Ма Чжунина в качестве проводников остались Палтахун и Самсакнияз.
Юный командующий стоял, не двигаясь с места, до тех пор, пока Ходжанияз не скрылся из виду. Мысли о будущем завладели им. «Ты, густобородый Ходжанияз, мечтаешь стать повелителем этого края! Но нет, у тебя для этого не хватит ума! Только я! Только я смогу управлять этим отсталым краем, — думал он. — Конечно, если ты будешь слушаться Пазыла, ты кое-чего добьешься. Но мы уберем его от тебя… Как бы там ни было, пока что придется сесть с вами на одного коня…» Он резко обернулся к стоявшим позади Ма Шимину и Ма Чину:
— Ходжаниязу отдавать почести, как мне! Внимательно присматривайте за Пазылом.
— Хао! Хорошо! — ответили они разом.
— Пазыл, возможно, приставлен к Ходжаниязу. Если это так, он для нас опасен.
— Разрешите, я его сейчас же…
— Прекрати! — покосился на брата Ма Чжунин. — Испортишь дело, подожди, еще придет время!
— Хао! — по-военному ответил Ма Чин.
— Готовьтесь в путь.
Возвратившись в свой лагерь перед наступлением темноты, Ходжанияз разрешил прибывшим с ним дунганским офицерам отдохнуть, а сам начал осматривать полученные от Ма Чжунина винтовки. Они оказались заржавленными, старыми. Знаменитый охотник, Ходжанияз знал толк в ружьях и не верил своим глазам: ведь только сегодня утром он видел у большинства дунган сверкающие, новенькие японские винтовки…
— Кажется, этот дунганин самый обыкновенный прохвост, — проговорил с горькой обидой Ходжанияз. — Здесь одни черные кочерыжки…
— Когда нет оружия, и за это спасибо, Ходжа-ака! — Пазыл стремился погасить гнев Ходжанияза.
— Из этих кочерыжек выстрели три раза, и ствол раздует… — горячился Ходжанияз.
— Все равно это лучше, чем ничего!
— А вдруг этот дунганин не тот, за кого мы его принимаем?..
Слова Ходжанияза усилили сомнения Пазыла: «И в самом деле, откуда у его солдат новенькие японские винтовки? Японцы дали?.. Тогда выходит, что мы приласкали змею!..»
Пазыл не высказал своих сомнений Ходжаниязу, боясь, что тот все перевернет вверх дном и воевать придется не с гоминьдановцами, а с Ма Чжунином.
— Давайте спать, Ходжа-ака. Бог справедлив. Если у этого дунганина душа темна, бог сам накажет его…
Прохладный горный ветерок взбодрил Пазыла. Он поднялся на вершину холма. Все спят, бодрствуют лишь дозорные. Кругом тишина. Изредка слышны фырканье пасущихся лошадей, далекий вой шакалов. Всю ночь размышлял Пазыл о Ма Чжунине и ничего так и не смог решить. Оставалось уповать на благоприятное будущее: «Дело сделано, поживем — увидим». Только сейчас вспомнил он о письме Замана, полученном накануне. Заман сообщал, что те кульджинские интеллигенты, которых Пазыл назвал ему как возможных единомышленников,
«кроме как о небесном рае ни о чем не мечтают. Я не знаю, на кого опереться и с кем работать. И тем не менее веду пропаганду по мере сил. Простой люд прислушивается к ней. Думаю начать действовать совместно с несколькими друзьями — близкими мне единомышленниками. Но было бы хорошо иметь рядом опытного, влиятельного человека, Посоветуйте…»
Письмо Замана развеяло надежды Пазыла на восстание в Кульдже, как ветер солому. И все-таки еще не все потеряно. Заман прав: надо стараться пробудить народ, его поддержка обеспечит победу. Вот доберется Лопян до Кульджи, будет лучше…
Долго сидел Пазыл на холме и не заметил, как затекли ноги. Он отчаянно захромал, когда встал, чтобы спуститься вниз.
— Что это ты вдруг калекой сделался, Пазыл?
Вздрогнув от неожиданно прозвучавшего вопроса, Пазыл остановился.
— А, это ты, Асылкан? Почему не спишь?
— Да не спится. Давай покурим.
— Давай. — Он протянул Асылкану кисет.
— Ты что-то недовольным вернулся из поездки, Пазыл…
— Откуда ты взял?..
— Разве я не вижу? Очень уж много стал задумываться. И шуток твоих не слыхать.
— Как тут не задумываться… Да ты и сам так ли уж спокоен?
— Говоря честно, — ответил казахский джигит, с малых лет выросший рядом с уйгурами, — с тех пор, как взял оружие, потерял покой.
— Что же тебя тревожит?
— Будет ли толк от нашего дела?
— А ты как считаешь?
— Сам у тебя хочу спросить!
— Приступив к какому-нибудь делу, надо верить в него. Раз начал — доведи до конца.