Ма Цзыхуэй передал письмо Ма Шоу и, дождавшись, когда тот прочтет, спросил:
— Что вы на это скажете?
Хитрец Ма Шоу уловил по тону, что командующий чем-то недоволен, и ответил двусмысленно:
— Слишком сложные задачи. Но в любом случае против желаний Га-сылина идти не стоит.
— А как по-вашему, господин губернатор, почему Га-сылин не остановился ни в Карашаре, ни в Аксу и продолжает отходить к югу?
— Трудно что-нибудь сказать. Все-таки, по-видимому, это проявление слабости, — опять уклончиво ответил опытный чиновник.
— Он понял, что не остановит Шэн Шицая ни в Карашаре, ни в Аксу. И что же — теперь собирается возложить на нас эту еще более трудную задачу? Мы и так еле-еле держимся в Новом городе, словно кусок ваты в море огня! — Ма Цзыхуэй раздраженно вскочил и начал ходить по комнате. — Хоть какую-нибудь бы помощь выслал…
— Шэн Шицай превращается из кошки в тигра. У него тыл крепче, — вздохнул Ма Шоу.
— Перепугались, господин губернатор? — преобразился Ма Цзыхуэй. — Может, уже мечтаете сговориться с Шэном?
— Когда Шэн Шицай отдавал Га-сылину Южный Синьцзян, надо было брать. А теперь, я думаю, он не даст даже одного села. — Ма Шоу в первый раз высказался решительно и открыто.
Ма Цзыхуэй удивился этому:
— Тогда, может быть, нам заключить соглашение с Ходжаниязом и Сабитом?
— Кхе… — задумался Ма Шоу. Он побаивался вспыльчивости Ма Цзыхуэя и потому слова свои тщательно взвешивал. И только все обдумав, он решил сейчас сказать то, к чему давно пришел в душе: — Полезнее всего заключить соглашение не с Сабитом-дамоллой, а только с Ходжаниязом. Если его не перехватит проворный Шэн Шицай.
— А почему не с Сабитом?
— Он человек большого масштаба. Ему придется подчиняться.
— А Ходжанияз нам не верит. Мы насторожили его.
— Он зауряден и простодушен. К нему можно подобрать отмычку.
Они долго обсуждали, что можно бы предпринять, но конкретно ничего не решили, условились поступать только по указаниям Га-сылина.
«Почему Ма Шоу не дал мне такого совета раньше? — спрашивал себя Ма Цзыхуэй. — Тут что-то кроется…»
Повозка Турапа, запряженная черным мулом, миновала «ореховый дворец», проехала по улочке через каймачный базар и остановилась возле узенького тупичка.
— Жди меня у водоема Турумтай, — бросил седок, вылезая из повозки.
— Ненадолго, байвачча?
— Чем дольше прождешь, тем больше получишь.
— Хорошо, байвачча. — Турап хлестнул мула.
Человек, сошедший с повозки, смотрел ей вслед до тех пор, пока она не скрылась за поворотом. Потом вошел в тупичок и условленным стуком постучал в третьи ворота. Ворота приоткрылись, впустили его и опять закрылись.
— Хозяин дома?
— Только пришел.
Привратник пошел вперед. Он провел гостя через внешний двор во внутренний, а там — к домику с приземистой верандой.
Во всех четырех стенах комнаты, как исстари заведено в Кашгаре, устроены были ниши, сверху донизу загроможденные одеялами или заставленные фарфоровой и глиняной посудой. Юнус сидел у стола, еле-еле, освещенного лампой, и вглядывался в бумажку, испещренную мелкими буковками. Вошедшего Турди он, наверное, не заметил, головы не поднял.
— Вы не завещание свое читаете? — пошутил Турди, смеясь, как обычно, к месту и не к месту.
Слово «завещание» обидело Юнуса всерьез:
— У вас, приятель, сочувствия ни на волос. Наверное, и в могиле будете скалиться.
— По-нашему — ешь плов, даже если небеса обрушатся!
— Садитесь! — приказал Юнус.
— Почему перебрались сегодня сюда?
— Нужно чаще менять место, чтобы не мозолить людям глаза. Очевидно, через несколько дней опять придется переходить. Позаботьтесь о подходящей квартире.
— На этот счет будьте спокойны. Не преувеличу, если скажу: почти половина Кашгара наша.
— Хватит болтать! Скажите, что сделали.
— Сегодня я обрадую вас, байвачча.
— Ну-ка, ну-ка?
— Ходжанияз согласен принять нас с вами завтра вечером.
— Вот это дело! — обрадованный Юнус налил в рюмки коньяку.
Однако от следующих слов, которые Турди произнес почти шепотом, радость его улетучилась:
— Я долго ломал голову, как это устроить. И если бы не Моллахун-ака, ничего бы не вышло. Ходжанияз подозревает, что вы человек Шэн Шицая, будьте осторожны.
— Вот как? А вы?
— Я вне подозрений. Не я ли еще в Кумуле подарил ему «для дела ислама» товаров на пятнадцати верблюдах?
— Он прослышал о моем приезде?
— Они тоже не дремлют. Я объяснил, что вы приехали по торговым делам и для проверки своего здешнего имущества.