Стены закопчены кизячьим дымом. В сакле пусто, только старая шуба Али да большой ларь для зерна. Но зерна, видать, давненько в нем не бывало: днище стоит в стороне.
Мать лежит на соломе, прикрытая шубой. Дети одеты во что попало: в старьте шубы, рваные пальто. Сидят на полу. Сыро, с крыши капает талая вода. Младший светловолосый, что большая редкость в здешних местах, ему лот пять. Девочка лет восьми, худенькая, в чем душа держится, с миндалевидными большими глазами. И старший брат, тоже худой и бледный, но не потерявший мальчишеского задора. Ему лет двенадцать. На подбородке у него шрам. Как-то он нес соседям молоко. Давно это было — когда отелилась корова, которую уже продали, и нет ее. Вот тогда он упал и ударился подбородком о край медного кувшина.
В последнее время жили тем, что старшие просили милостыню. Только два дня они никуда не выходили и ни к кому не постучались: был сильный мороз.
Солнце недолго светило над аулом, с горных вершин подул свистящий зимний ветер. В воздухе носились заледеневшие снежинки и, как дробь, вонзались в лицо. Приближалась буря. Все живое укрылось в саклях.
Из расщелин скал, со склонов, покрытых лесами, доносились звуки, похожие на стоны раненого человека. Это ветер беспощадно терзал деревья.
Как ласточка в предчувствии приближающейся опасности, собрала мать своих детей вокруг себя и стала рассказывать им самые удивительные сказки, те, что слышала еще от своей бабушки, рассказывала и о том, что делалось и делается сейчас в мире, где зло царствует, как лев в саванах.
Старший сын Юсуф особенно внимательно слушал рассказы матери.
— Мама, а где наш папа? — прервал ее младший.
— Папа? Он далеко. Очень далеко…
— А что он там делает так долго?
— Ищет для вас хорошую жизнь. Одежду добротную и хлеб с сыром.
— И найдет?
— Не знаю, едва ли… А как было бы хорошо, чтобы он сейчас был с нами!
— Он обязательно вернется?
— Обязательно! Вы непременно увидитесь с ним…
— А ты, мама?
— Я?.. Не знаю!
— Не говори так, мама, — сказал Юсуф.
— Картошка испеклась. Хочешь, мама? — спросила дочка, вынимая из золы картошку.
— Дай, девочка моя, одну съем. Остальные поделите менаду собой.
Долгим был этот день, но, как бы долог он ни был, ночь все-таки наступила.
Мать сказала:
— Время спать. Сегодня будет очень холодно, не забудьте укрыться отцовской шубой.
В полночь младший сын, которому стало очень холодно, придвинулся к старшему, пригрелся и спокойно уснул. К ним пододвинулась и сестренка.
Под утро матери стало совсем плохо, боли доконали ее, она тяжело дышала, жадно хватала воздух.
— Сынок, Юсуф, иди ко мне, сынок… — с трудом выговорила она, не поднимая головы. — Ты спишь, сынок?
— Мама, мама, я сейчас! — вскочил Юсуф. Он опустился у изголовья матери на колени.
— Сынок, да пошлет вам аллах радости побольше, чем мне! Будьте счастливы, дети мои! Смотри за младшими, Юсуф. Теперь ты в семье самый старший. Отец вернется… — простонала мать, облизывая шершавым языком сухие губы.
— Мама, мамочка, что ты говоришь? Не покидай нас, не уходи от нас, мама, не надо!.. — заплакал Юсуф и стал обнимать мать.
— Дети мои, Юсуф, Батыр, Жавхар-р, прощайте!
Это были последние слова матери.
— Мама, мама!.. — закричал Юсуф.
Ответа не было. Испуганный Юсуф пошел прочь от безжизненного тела матери, спрятал голову под шубу и глухо зарыдал.
Мало ли, много ли времени прошло — проснулись Батыр и Жавхар.
— Мамочка, тебе же холодно!.. — сказала девочка и стала поправлять на покойной шубу. Подумала, что мать просто заснула. — Юсуф, Юсуф, вставай, уже рассвело! Сегодня и тумана нет.
Жавхар подошла к старшему брату. Юсуф слышал ее, но не ответил. Притворился спящим. Ему было страшно.
За окном и правда было ясно. Туман исчез, погода переменилась. Светило солнце. Под его лучами согревалась земля.
Младший сын Батыр еще не совсем проснулся, ему хотелось спать. А девочка уже успела разжечь огонь.
Батыр достал спрятанную с вечера картофелину, разломил ее пополам и протянул одну половину матери.
Пламя осветило лицо покойницы. Девочка посмотрела на лицо матери и испугалась.
— Мама!.. Мама!.. Мама! — позвала Жавхар и заплакала.