Ровно в восемь часов утра Андрей Васильевич постучал в окно, т. к. знал, что тетя Даша закрывала дверь на крючок. В ответ сосед услышал непонятное бормотание, через шторы ничего не было видно, но ему показалось, что тетя Даша лежит на полу и не может подняться, сказать о своей немощи. Ничего не оставалось делать, как оповестить соседей, которые и обратились в центр «Милосердие». Скоро приехала врач «скорой помощи» и представители центра. Пришлось ломать дверь. Тетя Даша от больницы наотрез отказалась, сказала: «У меня нет денег на лекарства, а моей пенсии не хватит и на похороны». Для тети Даши начались трагические дни: ее парализовало, отнялись ноги, руки, речь стала замедленна, малопонятна, с большими паузами, но память сохранилась и позволяла больной погружаться во времена ее долгой и не всегда праведной жизни.
Немощную, разбитую параличом тетю Дашу взяла к себе бывшая жена сына, немилая Дарье Федоровне, Лида. Эти две женщины при жизни сына не находили общего языка. И виной этому была тетя Даша.
Бывшая невестка, вышедшая второй раз замуж (кстати, удачно), забыла все обиды и, узнав о состоянии Дарьи Федоровны, не рассуждая, первой пришла на помощь. Любовь к справедливости у
Лидии проявилась с детства и была рождена живейшим беспокойством о других людях. В невзгодах близких ей людей она даже винила себя и чувствовала боль других людей, как свою собственную.
Лида интуитивно понимала, что сострадание – это способность увидеть в несчастьях родных ей людей свои личные страдания. Очевидно лишь одно: наша способность восхищаться прекрасными свойствами человека, разумеется, способствует тому, что мы сами хотели бы быть похожими на этого человека. Предположение это подтверждается опытом жизни, чередой поступков и намерениями людей.
Долгие дни и ночи одиночества во время болезни явственно высветили всю жизнь Дарьи Федоровны. Она начала раскручивать свою жизнь, как пленку, назад, и много постыдного ей хотелось бы изменить, но жизнь не шахматная партия, в которой можно взять ход назад и предложить другой вариант. Тетя Даша свою жизнь разделила на два периода: первый был связан с работой на железной дороге, второй – ее пенсионный, нравственный этап жизни. Первый – радостно-эгоистичный – период, как она его обозначила, омрачался иногда семейными скандалами, причиной которых было пьянство. Дарья Федоровна по своей природе была очень здоровой женщиной, во время частых застолий, могла удивить своей удалью любящих выпить мужиков. Могла без устали пить, петь и плясать, но и работать могла так, что не каждый мужик мог угнаться за ней во время ремонта железнодорожных путей.
Память тети Даши возвращала ее к дням, которые вызывали не только чувство довольства, радости, но и чувство досады и даже стыда. Она вспоминала о людях, с которыми работала и жила и к которым не всегда была справедлива. Она судила себя без утайки за пороки, раскрывая на отдельных примерах добро и зло, на которое была способна. И сейчас, когда она увидела истинное благородство бывшей невестки, не бросившей ее в трагическую для нее минуту, в тете Даше проснулось чувство стыда и горечи за то, какой черной неблагодарностью она платила Лидии за ее добро.
Один случай тетя Даша особенно запомнила. Невестка после получки купила в привокзальном буфете ребятишкам простых конфет, а она закатила скандал, заявив: «Ты лучше бы купила Николаю бутылку водки после бани». Как убивалась Лидия, видела только она, но не подошла, не повинилась. Тетя Даша додумала свою думу до конца. Она признала себя виновной и поняла, что в несчастной пьяной судьбе и смерти сына виновата она. После этого признания стало легче, она уже не терзалась совестью, ей стало все безразлично. Не хотелось ни есть, ни думать. Жизнь потеряла для нее всякий смысл. За два часа до кончины Дарья Федоровна, в твердой памяти, подозвала к себе Лиду и попросила у нее прощенья. И несколько раз произнесла: «Я виновата перед вами всеми, простите! Похороните меня по православному обычаю, рядом с сыном». Исхудавшее, осунувшееся, исстрадавшееся лицо тети Даши было спокойно, благообразно. Маленькая слезинка выкатилась из левого глаза и медленно поползла по уже остывающему лицу, она остановилась в глубокой морщине около верхней губы и застыла.
На этом история тети Даши не кончается, есть еще один персонаж, о котором нужно рассказать – кот Яшка, оставшийся один в пустом доме.