Иван Васильевич открыл словарь на странице 521 и прочел из оды Горация: «Если ныне нам плохо, то не всегда так будет и впредь». «Ну что ж, обнадеживающее начало», – подумал он.
Приехал Иван Васильевич на центральную усадьбу колхоза перед концом рабочего дня. В конторе он застал председателя и его заместителя. В кабинете председателя из-за стола поднялся плотный, невысокого роста, усталый, в годах мужчина, назвал себя и пригласил сесть. Он был немногословен. Начал с того, что знает о намерении Ивана Васильевича принять колхозную пасеку, сказал, что его предшественник, старый пчеловод, теперь пенсионер, сдаст ему все хозяйство и на первых порах поможет. – Что же касается жилья, то поживете пока на пасеке, там есть изба. А мы подумаем, как Вас устроить на будущее. А сейчас на второе отделение поедет мой заместитель Семен Васильевич, он попутно и подбросит Вас до пасеки.
С заместителем председателя Иван Васильевич был знаком. Именно от него узнал об освободившемся месте пчеловода, когда был в районе с лекциями. Тогда и загорелся и ждал только конца учебного года, чтобы уйти с преподавательской работы. Заместитель председателя был примерно одних с ним лет, дорогой в машине охотно рассказывал о колхозе, об урожае прошлого года, о том, что он недавно окончил сельхозинститут заочно и что раньше работал управляющим одного из отделений.
– Вожу, как видите, машину сам, и с утра до вечера верчусь как белка в колесе. Такова наша работа, – закончил он.
– А Вы почему, Иван Васильевич, решили уехать из города, может, какие-нибудь неприятности на работе? Признаться, – продолжал заместитель председателя, – тогда, на совещании в райкоме партии, после ваших лекций думал, что шутите насчет работы и даже когда Вы позвонили вчера, что приедете, я все сомневался. Но председателю рассказал, так сказать, аттестовал Вас. Он тоже вначале не поверил: «Разыгрываешь, – говорит, – меня. Чтобы кандидат философских наук, доцент все бросил и приехал, – быть такого не может».
– А все-таки, Иван Васильевич, Вы меня извините, но на кой ляд Вам нужна эта пасека! Вы столько учились, столько знаете, мы ведь тогда слушали вас два часа и еще бы слушали, это ведь надо иметь такую память. Перед нами давно так никто не выступал, а все приезжают и шпарят по бумаге. Это ж надо, все бросить: институт, книги, научную работу... Не могу найти этому объяснение.
Иван Васильевич, все время молчавший, сказал:
– Я и сам не могу Вам объяснить, почему человек так, а не иначе поступает. Лев Толстой в своих дневниках часто ставил подобные вопросы перед собой, но не находил ответа. А Достоевский как-то заметил, что «человек – целый мир, было бы только основное побуждение в нем благородно».
Подъехали к высокому забору из досок, который тянулся вдоль кукурузного поля. Машину оставили на дороге, недалеко от пасеки.
– Это и есть наша пасека, – сказал Семен Васильевич. Подошли к воротцам, на них висел огромный замок, но было видно, что он имитировал крепость. Открылся, конечно, без ключа. Шли по вытоптанной тропинке, по обе стороны которой расположились ульи. Иван Васильевич суеверно загадал: если пчела ужалит, то начало будет плохим. Но пчелы мирно вились около домиков, деловито копошились у входа в улей.
– Вот Ваше хозяйство, – развел руками Семен Васильевич, – всего двадцать шесть ульев.
Зашли в избу. Вместо двери – рама, затянутая марлей. Чувствовалось, что в избе давно никто не был.
– Раньше, – вновь заговорил Семен Васильевич, – у Митрича всегда здесь водилась медовуха. Ох и вкусная!
– Больше не будет, – тихо сказал Иван Васильевич.
– Это почему же? – Да так, не пью, Семен Васильевич.
– Совсем-совсем?
– Да, совсем!
– И даже по большим праздникам?
– И даже по большим праздникам. И чтобы кончить этот разговор, Иван Васильевич заметил: – Память ухудшается, и пчелы, говорят, не любят выпивших. И, стараясь перевести разговор на другую тему, добавил: – Вы знаете, что я заметил, Семен Васильевич, ведь на том поле, где сейчас растет кукуруза, раньше росла гречиха. Это было так хорошо для пчел. Конечно, пчелы могут летать и на далекие расстояния, но они израбатываются, и прежде всего израбатываются их крылья. Должен Вам заметить, Семен Васильевич, отношение к пчелам со стороны руководства совхозов и колхозов стало за последние годы плевое. Пчелы гибнут не только от химизации полей и варроатоза, но и от невнимания людей, которые считают эту отрасль хозяйства второстепенной.