– Ишь, какой глазастый! – подумал Семен Васильевич о новом пчеловоде. – Ладно, поговорим об этом в другой раз, а сейчас мне надо ехать на второе отделение. Как-нибудь на днях заскочу, попроведаю, как Вы тут устроились на новом месте.
Иван Васильевич вновь проделал путь по тропинке, провожая Семена Васильевича до машины.
Возвращался он медленно, хотелось насладиться тишиной уходящего дня, теплотой солнца, лучи которого лениво скользили по макушкам редких деревьев на территории пасеки. Воздух был наполнен запахами разнотравья. Он обратил внимание на три больших тополя, которые вместе с молодыми побегами образовали естественным путем что-то вроде маленького домашнего садика, где можно будет поставить железную печку и после работы пить чай, где можно о многом поразмыслить, подумать о дальнейшей жизни.
Он сел на искривленную часть одного из тополей и стал вспоминать о событиях последних дней, предшествующих его поездке сюда. Ему часто снилась сибирская деревенька, в которой он провел свое голодное послевоенное детство. В памяти оживала одна картина: он со своими сверстниками играет в войну. Они лазят по притонам, прячутся в хлеву, в бане. Обычно эту игру они затевали во дворе многодетной семьи Усольцевых. В этой семье было одиннадцать детей, в основном все мальчишки, так что при делении на фашистов, японцев и русских была возможность сформировать не только основной отряд, но даже резерв, который, в случае потерь с той или другой стороны, пополнялся новыми бойцами. И вот однажды во время очередной боевой операции засевшие «партизаны» услышали громкий голос самого хозяина, Кондрата Матвеевича Усольцева: «А ну, вояки, все подлетайте к крыльцу, надо вычистить бочку из-под меда, в ней кое-что осталось по стенкам». Что тут было... Около двух десятков мальчишек высыпали из своих укрытий, забыв об «убитых» и «раненых». Тут же во дворе находили кору или чистый осколок от щепы и устремлялись к бочке. Надо было видеть их в то время, когда они, с горевшими от желания глазами, серьезные, подходили строго по очереди к бочке со своими скребками и, проведя им по стенкам, отходили в хвост очереди, чтобы потом вновь оказаться у бочки.
Что и говорить, ребятишки тех лет в далекой сибирской деревне годами не видели сахара, не говоря уже о конфетах. Прошло уже столько лет, но слаще того меда он ничего не ел в жизни. Конечно, не этот случай определил его судьбу.
Желание стать пчеловодом пришло не вдруг, и это не какая-то блажь, об этом он мечтал давно. После окончания семи классов хотел идти учиться на пчеловода, но такой возможности в их районе не было. Закончил училище механизации сельского хозяйства, затем работал трактористом, комбайнером, шофером, слесарем, каменщиком, плотником, словом, к двадцати годам имел десять рабочих специальностей. Работая, учился в вечерней школе, а закончив ее, поступил в университет, по окончании которого работал три года директором сельской средней школы. Однако потянуло в город, решил попробовать себя в роли преподавателя высшей школы. О давней своей мечте с годами вспоминал все реже и реже. Но мечта жила, особенно она не давала покоя в судные дни, когда хотелось все бросить и, наконец, реализовать ее. На сороковом году жизни решился, подал заявление об уходе из института. И вот последнее заседание кафедры: оно посвящено итогам летней экзаменационной сессии и традиционному вопросу, связанному с аттестацией преподавателей за год. Открывая заседание кафедры, заведующий заметил, что есть еще один вопрос, не указанный в повестке, который будет рассмотрен в конце заседания. Все шло как обычно: подведены итоги, выявлен процент успеваемости по факультетам, аттестованы преподаватели, Сделали десятиминутный перерыв. Это означало, что последний вопрос серьезный. После перерыва заведующий огласил заявление Ивана Васильевича Бушмалева на имя ректора института об увольнении с работы по собственному желанию. Все, как по команде, повернулись к Ивану Васильевичу, а некоторые воскликнув «Как? Почему? Куда?». «Конечно, – продолжал заведующий, мы не имеем юридического права удерживать человека, не желающего работать на кафедре, но как коллеги по работе, мы должны, прежде чем дать характеристику, высказать свое отношение к поступку. Не дав договорить заведующему, кто-то посоветовал: «Давайте послушаем Ивана Васильевича, чем он обосновывает свой уход с кафедры». Слово Ивану Васильевичу предоставили. «Буду предельно краток, – сказал Иван Васильевич, – собираюсь ехать в деревню работать пчеловодом». Его прервали, со всех сторон посыпались реплики: «Это сумасбродство, чудачество, инфантилизм». «Заколодило человека», – посочувствовал женский голос. «Вы же почти доктор наук, у вас готовая диссертация, на что себя обрекаете? Вы зачахнете там, в деревне, от скуки, от отсутствия книг, общения! Ваше реноме преподавателя таково, что Вас не поймут в ректорате. «Он хочет там совершить революцию в сельском хозяйстве вообще и в пчеловодстве в частности», – иронизировал коллега, сидевший у окна.