Открытое море показалось как-то вдруг неожиданно. Вода сливалась с небом, и дальше плавающие льдины трудно было отличить от облаков. Водная гладь как бы приподнималась к краю неба, и такой открывался простор, что захватывало дух. К чувствам Джона примешивалась еще и мысль о том, что это дорога домой, к родному дому, к тому миру, где он родился и вырос и которому принадлежал.
— Пришли, — удовлетворенно протянул Токо и несколько раз глубоко вздохнул.
Сочтя, что это вполне достаточный отдых, он принялся мастерить укрытие.
— Хорошо бы тебе устроиться чуть подальше, — сказал он Джону. — Так мы скорее убьем лахтака.
— Ты прав. Только как я узнаю лахтака? — засомневался Джон.
— Да ведь ты видел их.
— Только мертвых, убитых, — ответил Джон.
— В воде лахтак примерно такого же вида, как и нерпа, — стал объяснять Токо, — только он больше и усы у него грубые и почти всегда черные.
— Давай не будем гадать, — предложил Джон. — Я буду стрелять подряд, а потом уже разберемся, где лахтак, а где нерпа.
Токо почесал в затылке, поморщился и нехотя согласился:
— Ну ладно. Только уж смотри, чтобы много нерп не было. Что зря бить зверя?
Он помог Джону смастерить укрытие, и охотники разошлись в разные стороны.
Тихо дышал океан. Вода плескалась у толстого излома синего льда. Токо посмотрел на восточную сторону небосклона, туда, где дальний мыс далеко уходил черным пальцем в морской простор. Небо над скалами было чисто, ничто не предвещало перемены погоды. Но весной надо быть начеку. Ветер может измениться неожиданно, а испещренный трещинами лед от легкого дуновения может рассыпаться на отдельные льдины, и охотников унесет в открытое море.
Медленно текло в ожидании лахтака время, отмеряемое громкими звуками капель, падающих со льда на водную поверхность океана.
То и дело показывались нерпы. Они плыли неторопливо и порой так близко оказывались от Токо, что он мог дотянуться до них багорчиком.
Выстрел рванул воздух. Токо вскочил на ноги и бросился к Джону, который уже разматывал над головой акын. В растекающемся пятне крови плавал мертвый лахтак. Джон закинул акын чуть подальше зверя, подтянул и, сделав рывок, зацепил.
Вдвоем едва вытянули на лед мертвого лахтака. Токо не нужно было рассматривать зверя, чтобы убедиться, что кожа у него как раз такая, какая требовалась для охотничьей обуви, — крепкая и толстая.
— Ты добыл лахтака! — воскликнул Токо, бросая на Джона взгляд восхищения и благодарности.
— Я его с трудом узнал, — с улыбкой признался Джон. — Вернее, не узнал, а как-то почувствовал: какой-то странный зверь. Решил, что это и есть лахтак, и выстрелил.
— Молодец! — похвалил Токо. — Теперь тебе осталось загарпунить моржа, поохотиться на кита и заколоть копьем умку — белого медведя…
— С меня довольно нерпы, уток и лахтака, — с грустью в голосе ответил Джон, — и то слишком много для меня.
— Хочешь, переходи на мое место? — предложил Токо. — Рядом будем сидеть, не так скучно тебе будет.
— Разве нам мало одного лахтака? — спросил Джон.
— Вообще-то нет, да ведь мы только пришли, — глядя куда-то в сторону, ответил Токо.
Джон почувствовал в его словах оттенок обиды. Действительно, картина возвращения будет не очень приятной: белый человек, можно сказать, безрукий, с добычей, а Токо — пустой.
Токо ловко надрезал усатые губы лахтака, продернул буксировочный ремень и подтащил лахтака к своему укрытию, сделанному из обломка льдины.
Токо занял свое место, а Джон расположился рядом, держа в руках заряженный винчестер со взведенным курком.
Вдали показалась нерпа, медленно направляясь к охотникам. Джон смотрел ей в глаза. Заметив его движение, нерпа нырнула.