Пока я разыскал Маргариту Скоморохову, я едва не оглох. Голова кружилась от суеты... Плавучий кран вбивал в грунт сотни длинных металлических шпунтов. Земснаряд, углублявший дно бухты, походил на фантастическую черепаху. Краны, закрывавшие полнеба, портальные краны, бульдозеры, автомашины, вывозившие грунт, натужно ревели на изрытом, перекопанном берегу, другие машины ссыпали камень и щебень, какие-то огромные машины укладывали массивные бетонные плиты.
Утро было словно поздний вечер: работали при электрическом свете, огромные лампы на столбах, ослепляющий свет прожекторов.
Вокруг длинной металлической эстакады, как в муравейнике, суетилась масса людей — устанавливали эстакаду на бетонный фундамент.
Темные свинцовые волны с серебристым отливом злобно бились о железо и камень.
И все же меня больше всего поразило многоцветье красок. Оранжевые краны, ярко-синие пакгаузы, светло-зеленые стойки и голубые пневмотранспортеры на них; солнечная желтизна распиленного дерева и щепы, пирамиды золотистых бочек.
Маргариту я нашел у блока подсобных помещений. Она сидела на корточках в теплом пуховом комбинезоне, в одной руке щиток с темными стеклами, в другой электрод. Искры сыпались буйными каскадами, в шов струился металл. Это был какой-то специальный держатель для приварки высоких и толстых ребер жесткости к балкам.
— Дай попробую,— взмолился я, подумав, что такая штука непременно понадобится на Марсе. Маргарита выключила аппарат, растолковала с улыбкой, что к чему, и передала мне шланг.
Да, работенка у нее не легкая! Все же Маргарита нашла, что для начинающего я сделал совсем не плохой шов.
— У тебя, Андрейка, золотые руки,— одобрительно сказала она, выключая ток.— Присядем вот здесь, передохнем.
Мы сели на какую-то балку на площадке лесов.
— Нравится новая работа? — поинтересовался я.
— Мне нравится! И больше всего то, что этот порт рассчитан на следующее тысячелетие — непосредственно для будущего.
Зурбаган — город будущего. Здесь все воздвигается, сохраняется для двадцать первого века. И потому радостно работать. А как бережно стараются сохранить, не повредив, эти лиственницы и кедры. Я ведь, Андрюша, по профессии бульдозерист. Еще в Москве, собираясь на Север, закончила курсы бульдозеристов. Но когда приехала сюда, мне отчего-то не доверили бульдозер. Послали работать в столовую. Я отказалась наотрез и уже в Сен-Маре прошла курсы сварщиков-монтажников по монтажу стальных и железобетонных конструкций. В классе я была одна женщина. Окончила курсы на «отлично»., и меня распределили на строительство моста. А теперь вот снова в Сен-Маре... Зурбагане. Женя звонил?
— Еще нет... позвонит.
Мы немного поболтали, и я стал спускаться по лесам вниз.
Заметно посветлело. Я оглянулся. Маргарита помахала рукой, поправила на голове вязаную шапочку и нагнулась к своему аппарату.
«А все-таки она красивая!..» — подумал я.
Глава одиннадцатая
ВЕЧЕРОМ НАПАЛА ТОСКА
Мне показалось, что я только уснул, как меня уже разбудил Виталий — ни свет ни заря.
— Андрей, Андрей, проснись, надо посоветоваться,— твердил он, чуть не плача.
Я вспомнил, что Алеши нет, а Христина собирается отправлять беднягу в ЛТП, и тут же вскочил.
Наскоро умывшись, одевшись, мы сели завтракать.
— Что же мне делать? — спросил Виталий. Я сообразил, что он на целых пять лет старше меня, и поинтересовался:
— Ты правда просишь совета у меня или надеешься, что я пойду просить за тебя Болдырева-старшего?
— И то и другое.
— Только первое. К Андрею Николаевичу я ни с какими просьбами не пойду.
— Отчего?
— Есть причины.
— Ну что ж, может, сам посоветуешь что-то путное, ты малый с головой.
Мы помолчали, подумали, допивая кофе.
— Лучше работы, чем в театре, тебе не найти,— сказал я,— надо было держаться за нее.
— Да... Лучше уже теперь не будет. Дурак я. Но есть-пить надо, куда теперь идти? Пекарню вспомнить не могу. Кабы не Алеша, я бы и дня в ней не выдержал. Да и занято мое место — Мишка! Куда идти?
— К Кузькину.
— Это на автобазу? Шофером?.. Права-то есть... Байкала я боюсь. Раз ушел от него — ты тогда меня, спас ненароком,— другой раз уж не уйдешь.
— Ну, если подходить с этой стороны, то Байкал где хочешь до тебя доберется. Он и с тайгой договорится — телепатически,— и с молнией. А что, будешь пить — громом убьет. Разве что с Байкала уедешь.
— А ну тебя! Может, позвонишь этому Кузькину. Все равно, жить не больно хочется.
Я так и не понял, шутил он или всерьез говорил насчет Байкала, но Кузькину решил позвонить.
Кузькин только что пришел на работу, мой звонок был первым, как он сам сказал.
— Афанасий Романович, вам нужен хороший шофер? — начал я, приступая к делу.
— Здорово, Андрюша! И где же ты нашел такого?
— В одной квартире с Алешей живет. В самодеятельности будет участвовать, пианист классный, поет хорошо, красивый такой, образование незаконченное высшее. Славный парень!
— Черт побери! А недостатки какие?
— Только один, Афанасий Романович, товарищам слишком поддается... Влиянию коллектива.
— Это как понять?
— Коллектив порядочный — и он порядочный, если же в коллективе любят выпить, то и он с ними будет пить. Коллектив ему нужен здоровый, где бы соблюдали сухой закон, потому что как все, так и он. Возьмете?
Я слышал, как сопел Кузькин, как он чесал себе голову, соображая какой коллектив на автобазе.
— Ладно. Пусть сейчас же идет ко мне. Он что, из интеллигенции?
— Точно. Сын маршала. Учился в консерватории, в университете.
— Ну ты и врать горазд, парень. Мне как раз нужен интеллигентный паренек. Матом он не того...
— Что вы, даже слов таких не знает. Отец же у него...
— Ладно, ладно. Приходите сейчас оба. Ты мне тоже нужен — лады?
— Сейчас придем.
У Кузькина был крошечный кабинет (у нас с мамой в Москве была такая ванная комната). Я однажды спросил его, почему он отвел под свой кабинет самую маленькую комнату на автобазе, он пояснил: чтоб меньше людей набивалось.
Принял нас он хорошо, велел секретарше никого к нему не пускать. Внимательно рассматривая Виталия, объявил, что только что спас его от ЛТП.
Оказывается, Христина развила с утра такую активную деятельность, что за Виталием послали милиционера...
Миша сказал, что Виталий ушел оформляться на работу в автобазу. Начались перекрестные телефонные звонки «на высшем уровне», как выразился Кузькин, и он пока отстоял Виталия.
Виталий этого ЛТП боялся, кажется, еще больше, чем Байкала, он даже побелел весь, но то, что рассказывал Кузькин, успокоило его, и он опять порозовел.
Кузькин рассказал нам следующее: на ближайшей железнодорожной станции дожидается, когда за ней приедут, новенькая мосфильмовская машина со всякой операторской аппаратурой.
Киношникам нужен шофер на все время съемки документального фильма, и Кузькин решил им дать Виталия.
Но... здесь, по его словам, «вмешались бабы»...
Режиссер требовала шофером только сына Андрюшу, по которому она безумно соскучилась, и, главное (это имело первостатейное значение),— Андрюша Болдырев умел видеть, и без него на Байкале она просто не обойдется. Ей нужно именно его видение (здесь Кузькин посмотрел мне в глаза и почесал затылок).
— Так. А Христина заявила,— продолжал Кузькин,— что не может выпустить из поля зрения больного Виталия Сикорского. Лечить его все равно будут. Посему решили, что зеленый фургончик будет водить (под неусыпным наблюдением врача) Виталий, а киношников будешь возить ты.
— Но ведь я работаю на автобазе, меня что теперь, уволят? — возразил я.
— Ты будешь работать и там и тут. Говорят, ты сам просил создать тебе условия потяжелее. Как это — экстремальные!
— Есть же люди — сами напрашиваются,— пробормотал Виталий. Он явно с удовольствием обменял бы Христину Даль на киношников, более того — он теперь панически боялся Христины.