— На похоронах как раз настоял Харитон,— мрачно заметил Яша.
— Так вот, товарищи,— твердо заявил Харитон,— я ничего такого не видел. Я поверил Вике, которая утверждала, что видела идущего Кирилла, и даже закричала с радости.
Единственное, что наблюдал я, это — падение метеорита и вспышку. Откуда я мог знать, что Вике гибель Кирилла просто-напросто померещилась? Это, как вы теперь видите, и не мог быть он, так как он явился живой и невредимый через четверо суток после предполагаемой гибели.
— Как ты объясняешь, что хватило кислорода? — спросил я в упор.
— Да, кислорода было на двадцать шесть часов, а Кирилл дышал им, выходит, девяносто восемь,— добавил Яша.
— Не знаю,— мрачно произнес Харитон,— этого я сам не могу понять. Но не могу же я поверить...
— Почему? — тихо спросила Вика.
— Этого не может быть.
Наступило молчание, такое глубокое, что слышно было дыхание каждого из нас.
— Как это объясните вы? — обратился ко мне Уилки. Я промолчал, собираясь с мыслями. За меня ответил Яша:
— Столь долго ожидаемая встреча с иной цивилизацией. Опять наступило долгое молчание. Харитон первым нарушил его.
— Кажется, твой дядя писатель-фантаст? А мой отец был просто хозяйственник... Неудавшийся ученый. Мать — лесовод.
Вика сделала резкое движение.
— Но Кирилл, хоть и смутно, помнит какие-то существа... или ты ему не веришь?
— При чем здесь не верю! Нарушение психики.
— Может, ты собираешься доказывать, что Кирилл сумасшедший?
Вика не сводила с Харитона взгляда. Он отвел глаза.
— Не обязательно сумасшедший. Кирилл мог бы объяснить вам, как врач-космонавт, что иллюзии сами по себе еще не являются признаком психического заболевания. Иллюзии возникают и у здоровых людей, особенно когда что-то мешает отчетливому восприятию зрительных и слуховых образов.
Разве у некоторых космонавтов при испытаниях на нервно-психическую устойчивость в сурдокамере не появлялось странное и непонятное ощущение присутствия кого-то вот здесь, рядом или сзади за креслом. И даже явные галлюцинации. Когда человек один, когда он утомлен, рассеян, у него бывает состояние ожидания или страха.
Кирилл отстал от меня и заблудился среди кратеров. Человек не машина, не робот, он может утомиться, испугаться, затосковать.
— Даже электронное устройство может устать,— задумчиво сказала Вика.
— Да. Огромное нервное напряжение, когда собственные ощущения вызывают сомнения. Чувства, возникающие при встрече с новыми явлениями, могут оказаться ошибочными. Эмоции отражают мир своеобразно. Наступает сужение сознания. Человек измучен и выбился из сил — мозг получает искаженную информацию.
Кирилл на Луне второй срок. Тяжелая работа в условиях уменьшенной гравитации. Вокруг мгновенно убивающий вакуум, смертельное дыхание излучений. Оторванность от Земли, сенсорный голод, тишина и одиночество... Малейшее упущение обернется трагедией. А отсутствие магнитного поля? Ведь мы до сих пор не знаем, не сказывается ли его отсутствие на физиологических и психических функциях человека. Кирилл как раз всем этим и занимается, как врач-космонавт. По существу, мы еще не знаем, готов ли человек к длительному общению с космосом — его тело, его мозг, его психика. Но это дело нашей жизни — изучать космос, дело, которое мы любим и без которого не можем жить. И вот теперь представьте, что скажут там, на Земле. Нас же всех отправят в санаторий... в лучшем случае. А кто будет упорствовать — и в психиатрическую лечебницу. И конечно, нас спишут на Землю и никогда больше — слышите, никогда! — не пустят в космос. Даже на орбитальную станцию! А мы же космонавты!!! Ты сам, Кирилл, мечтал о Марсе. Вика и Уилки... астрономы. Где еще они получат такие идеальные условия для наблюдений? Яша — кибернетик, специалист по космической аппаратуре.— А я — селенолог. Моя специальность — Луна! И на Луну меня больше не пустят... Только заикнись мы о зеленых человечках с фасеточными глазами.
Неужели это все не ясно тебе, Кирилл? — Харитон вытянул носовой платок и вытер вспотевший лоб и короткую шею, хотя в обсерватории было холодновато, как всегда в лунные ночи. Он с надеждой смотрел на меня.
— Я — ученый,— сказал я просто,— кислороду было на двадцать шесть часов, а я дышал им девяносто восемь. Я видел фиолетовый шар. Я отсутствовал четыре дня. Где я был? Я должен понять, что это все значит.
— Не было никакого фиолетового шара,— устало возразил Харитон. Уилки положил перед ним радиограмму с американской базы, ту, что он показывал мне ночью. Харитон прочел и пожал плечами. Лицо его омрачилось.
Яша взял радиограмму и, прочтя, передал Вике.
— Что ты теперь скажешь? — спросил я. Харитон зло усмехнулся.
— Начитались фантастики, им уже лет сто «летающие блюдца» мерещатся.
Харитон решительно поднялся из-за стола, давая понять, что обсуждение закончено.
— Что касается Кирилла... я, как начальник экспедиции, считаю, что по состоянию здоровья он должен быть отозван на Землю. Сегодня же я отошлю рапорт.
— Это нечестно, Харитон! — гневно воскликнула Вика.
— Сотрудники обсерватории передадут свое объяснение,— сказал Яша и направился к двери, не взглянув на Харитона.
— Завтра у всех выходной день! — крикнул вдогонку Харитон.— По случаю Дня Всепланетного Объединения будет разговор с родственниками.
Мы вышли вслед за Яшей. Молча... Итак, на первой инстанции бой был проигран.
Вечером мы собрались в библиотеке — все, кроме Харитона, который сердился на нас,— и составили свою докладную в космический центр.
Яша тут же пошел и передал ее на Землю.
Покончив с делом, мы долго сидели и разговаривали, как-то особенно сблизившись, когда единодушно «сожгли корабли».
Уилки сказал:
— Кирилл, я не могу понять одного... если Вика видела, что ты погиб от метеорита... прости!
— Я спокоен.
— Так вот, тогда это погиб твой двойник? Кто он был?
— Не знаю. Луну необходимо обследовать очень тщательно. И в самом срочном порядке. Ту сторону Луны. Ведь если там укрываются эти существа... то у них тоже должна быть какая-нибудь «база». Укрытие.
— Я говорил с нашими ребятами,— сказал Уилки. — Они как раз собираются это сделать. Пожалуй, я сам недели на две прерву свою работу здесь и вместе с пилотами займусь поисками.
— Вы думаете...— начала Вика и нерешительно умолкла. Но астроном ее понял.
— Фиолетовый шар — это реальность установленная, поскольку его видели с двух баз. Я считаю, что это инопланетные существа, которые предпочитают до поры до времени наблюдать, слушать. Но они еще покажутся... всем Харитонам мира.
Уилки задумчиво взглянул на меня.
— Мне, друзья, не дает покоя мысль о двойнике Кирилла. Мисс Виктория, вы хорошо его разглядели тогда?
— Конечно хорошо! Он тоже увидел нас и поднял руку в знак приветствия. Я даже успела заметить, что Кирилл шел устало, как будто силы его были на исходе. Я закричала от радости и бросилась навстречу ему, но Харитон перегнал меня. Он отчетливо его видел... а теперь лжет! И вдруг метеор! Я никогда не забуду этого ужаса.— Вика побледнела при одном воспоминании.
— Кирилл — здесь, Вика! — напомнил ей Яша. Я взглянул на друга. Меня поразила непонятная интонация, с которой он это сказал. Как будто ему было больно.
— Значит, погиб Кирилл,— уточнил Уилки,— либо его двойник? И здесь с нами сидит либо Кирилл, либо его двойник.
— Это — Кирилл,— сказал Яша уверенно,— теперь я уже знаю, что Кирилл.
— Кирилл! — как эхо, повторила Вика. Они оба, хотя и радовались моему возвращению, довольно долго сомневались.
— Дело в том,— продолжал серьезно американец,— что я однажды видел своего двойника... То есть он не был мною, астрофизиком Уилки Уолтом, он был Уилки Саути, артистом и мимом, но он как две капли воды похож на меня — или я на него.
— И тоже — Уилки? Удивительно! — прошептала Вика.
— Расскажи,— заинтересовался я.
— Расскажу... — обещал Уилки,— но сначала... что было странным. Если бы просто два Уилки. Ведь я тоже артист. Самой большой радостью для меня со школьных лет были любительские спектакли, концерты. Самодеятельность, по-вашему. И я не раз выступал на университетских вечерах как мим. Выступал, будучи студентом, бакалавром наук, выступал и когда стал доктором наук, профессором. И поверьте, с большим успехом.