София участвует в жизни Триипостасного Божества, входит в Троичныя недра и приобщается Божественной Любви. Но, будучи четвертым, тварным и, значит, не едино-сущным Лицом, она не «образует» Божественное Единство, она не «есть» Любовь, но лишь входит в общение Любви, допускается войти в это общение по неизреченному, непостижимому, недомыслимому смирению Божественному.
Как четвертое Лицо, она, по снисхождению Божию (– но ни в коем случае не по своему естеству! -), вносит различие в отношении к себе промыслительной деятельности Троичных Ипостасей и, будучи для Триединого Божества одною и тою же, является сама в себе различною в своем отношении к Ипостасям; идея о ней получает ту или иную окраску, в зависимости от того на Которую Ипостась мы преимущественно обращаемся созерцанием.
ЛЕВ ПЛАТОНОВИЧ КАРСАВИН (1882–1952 гг.).
Один из выдающихся русских философов XX века. Историк-медиевист, культуролог, богослов, идеолог евразийства. Родился в Петербурге, закончил историко-филологический факультет Петербургского университета.
Молодой ученый работал в библиотеках и архивах ряда европейских стран и очень рано защитил кандидатскую, а затем и докторскую диссертацию о религиозной жизни в Италии в XII –XIII веках. После Октябрьской социалистической революции его интерес переместился в философско-богословскую сферу. Он написал следующие работы: «София земная и горняя», «Достоевский и католичество», «Восток, Запад и русская идея», «О свободе», «О добре и зле», Опыт христианской метафизики», «Святые отцы и учителя. Раскрытие православия в их теориях».
Поскольку советская власть не поощряла деятельность православного выборного ректора Петроградского университета, он, в числе многих выдающихся деятелей науки и культуры, летом 1922 года был выслан за рубеж. Карсавин преподает философию в Берлине, являясь профессором Русского научного института. В 1928 году философ принял приглашение Каунасского университета и возглавил кафедру всеобщей истории, чтобы быть ближе к России. В июле 1949 года ученого арестовывают и направляют в воркутинские лагеря, где он и умирает от туберкулеза в июле 1952 года.
Карсавин в своем большом философском трактате «Философия истории» рассматривает историю в русле метафизического всеединства, продолжая идеи Вл. Соловьева. Он пишет: «История должна быть православной». Чувствуется претенциозное суждение, но оно основывается у философа на своеобразной конфессиональное в науке. И он считает, что наши знания о мире даны нам в вере «только верою можно обосновывать знание. Философия должна быть служанкой богословия».
Представляя сотворение мира, Карсавин рассматривает этот процесс как отражение божественной троичности (Бог-Отец, Бог-Сын и Бог-Дух Святой). Данный подход он использовал не только в своих работах по философии истории, но и на учении о личности.
Триединство отождествляется с Богом как Пресвятой Троицей, что свидетельствует и о его стремлении видеть идентичность Личности, Бога и Триединства. Он в своей теории о личности выделяет три стадии Триединства: «первоединство – само – разъединение – самовоссоединение». Эти три стадии в своей совокупности охватывает отношение Бога и мир, в котором Бог есть любовь. Физическая смерть человека достигает свое бытийное назначение. Без смерти нет ни полноты любви, ни полноты бытия. «Жизнь, – у Карсавина, – через смерть». В работах «О личности» и «Поэме о смерти» сливаются воедино его метафизика и жизнь, личная драма переживания, размышления о мире, в котором человек и космос, смыкаясь в единство, «единятся в вечном».
ТЕКСТ: Возможен ли мир без личного своего бытия? Вопрос, конечно, важный, но – обладающий только теоретическим знанием. – Единый в своем времени и пространстве мир осуществляет свое личное бытие, по крайней мере в человечестве. Он, несомненно, – симфоническая всеединая личность или иерархическое единство множества симфонических личностей разных порядков, а в них и личностей индивидуальных. Он похож: на пасхальное яйцо, состоящее из многих включенных друг в друга яиц, которым еще так недавно играли наши дети. Наш мир уже не может быть без личного бытия, ибо оно в нем уже есть. Но, само собой разумеется, симфоническая личность ближе к своему совершенству и лучше раскрывает свою природу, если она осуществляется только в личностях. Строго говоря. такой личности в нашем несовершенном и все же едином мире нет. Однако с помощью некоторого отвлечения от вещного бытия мы с тем же правом, с каким изучаем индивидуальную личность, можем изучать и симфоническую, поскольку она осуществляется только в личностях. Назовем такую симфоническую личность социальною личностью.