«Проблема человека в русской философии» – так называется книга Станислава Константиновича Ломакина, философа, доцента кафедры философии Тюменского государственного нефтегазового университета, члена Союза писателей России. Каждая страница книги пропитана болью за современную Россию. Читая ее, удивляешься прозорливости русских мыслителей, сумевших еще из десятого века разглядеть смутные очертания дней сегодняшних.
Позиция нашего современника может показаться национал– патриотической, наконец, коммунистической. Но если кому-то не понравится часто встречающееся прилагательное «русский», он может без особой утраты смысла заменить его на «российский». В конечном итоге, безумно ратовать за отмену празднования дня Куликовской битвы, который якобы ущемляет национальные чувства татар, надо просто понять, что это общая история не только русских и татар, но и всех народов, населяющих Россию. В этой истории зарождалась и складывалась российская государственность.
– Станислав Константинович, мода на русскую религиозную философию уже прошла. У всех на слуху имена таких европейских мыслителей, как Хайдеггер, Фуко, Деррида. Интуитивно-чувственный, диалогический методы познания действительности, пропагандировавшиеся русскими религиозными философами, как-то меркнут перед западноевропейским деконструктивизмом. Что вас подвигло заняться этой темой?
– Почему я взялся за тему русской религиозной философии? Это не связано с мрдой. Просто еще несколько лет назад вузовские учебники в основном ориентировали молодых людей на изучение западной философии. Ведь тот же марксизм очень рационалистичен и по существу является элементом западной культуры, западных ценностей. Настало время изучать свою, русскую культуру, русскую религиозную мысль. И вы не правы, что интерес к этому угас, наоборот, он огромен. Ученые Москвы, Петербурга, Тамбова, Томска, Новосибирска посвятили русской религиозной философии фундаментальные исследования. Но о них, как это ни странно, мало кому известно. Достаточно вспомнить А. Гулыгу, который принадлежал к западничеству, занимался исследованиями немецкой философии, а буквально на склоне лет, незадолго до кончины, написал книгу «Русская идея». В этом я усматриваю положительную тенденцию – мы пока еще не забыли о своих национальных, духовно-нравственных корнях.
– Вы взялись за необъятную тему – проблема человека в неисчерпаемой русской философии, и претендуете на некоторое обобщение. Скажите, каким вырастает человек в русской философии? Что это за странные проблемы русского человека?
– Это не странные проблемы. Во многих странах мира опубликованы философские исследования на подобные темы. Поэтому вопрос надо ставить иначе – в чем отличие русского человека от западного. А отличия существенные. Меня можно упрекнуть в том, что, поднимая тему русского человека, я одновременно акцентирую вопросы национализма. Но все русские религиозные мыслители, начиная с Нила Сорского и заканчивая Бердяевым, говорили не об исключительности русских, а об их отличительности. И если мы этого не осознаем, мы обречены выглядеть космополитами в глазах просвещенной Европы. Главное же отличие состоит в том, что западный человек слишком рационалистичен, все' фундаментальные западные ценности, такие, как индивидуализм и прагматизм, ориентируют людей на явное или скрытое противостояние друг другу – это можно выразить в формуле, высказанной одним из родоначальников капиталистического способа производства и понимания человека в этом способе производства, – Bellum omnes! (война всех против всех). А вся история русского народа свидетельствует о коллективизме межличностных отношениях. Тут уместно вспомнить славянофила А. Хомякова и его теорию соборности: во всех делах и во всех проявлениях русского человека наблюдается стремление к единению. Не случайно Маркс, отвечая на вопросы В. Засулич относительно общинности русских, в какой-то степени разделял идею Чернышевского, высказанную в романе «Пролог», – «через крестьянскую общину к всеобщему благоденствию». Маркс возражал Засулич, предлагавшей при переходе на капиталистический способ производства, разрушить общинные отношения. Даже в этом западные мыслители осознавали отличительность русского характера. Поэтому в основе познания русскими окружающей действительности лежит не рационализм, а созерцательность. Хотя это не значит, что, скажем, Лосский, Франк, Соловьев или тот же Бердяев не были рационалистами там, где это было необходимо. Но созерцательность, интуитивность дают простор для рационального понимания действительности. Через сердце, чувства мы способны более глубоко и основательно, чем западный человек, взглянуть на окружающую жизнь. Через душевные переживания, через тончайшие движения души мы можем лучше понять другого, сопереживая его горе и радость. А разум глух к биению сердца.