Странное это было серебро. Оно напоминало о туманах и лунном свете, о светлых тонких волосах, серебрящихся в свете свечей, флаконах духов, зеркале принцессы, маске Пьеро, доспехах принца-поэта.
Да и сама комната навевала с калейдоскопической скоростью меняющиеся картины: то грезился фантастический питомник, то волшебный инкубатор для роботов, то места, где маг-чернокнижник укрывал свои ужасные трофеи, то студия скульптора по металлу. Затем вдруг начинало казаться, что серебристые овалы на самом деле были головами каких-то металлических созданий, склонившихся в безмолвном разговоре.
Это последнее впечатление усиливалось тем, что у основания каждого яйца, всегда у более заостренного конца, было три темных пятна — два сверху и одно снизу, — напоминавшие глаза и рот под огромным гладким лбом. И только с близкого расстояния удавалось разглядеть простые розетки. Многие из них были пусты, но к некоторым присоединялись провода, ведущие к инструментам. Все эти приборы очень различались, но стоило некоторое время потратить на их изучение, как обнаруживалось, что верхняя правая розетка, если смотреть со стороны яйца, всегда подключалась к портативной телекамере, верхняя левая — к какому-нибудь микрофону или другому источнику звука, а нижняя — всегда вела к маленькому громкоговорителю.
Из этого правила было одно исключение: иногда ротовая розетка одного яйца была напрямую подключена к уху — верхней левой розетке — другого.
Еще более тщательное изучение помогло бы обнаружить очень тонкие линии и гладкие зубцы на верхушке яйца. Тонкие линии составляли большой круг с маленьким посредине, что создавало иллюзию некоего двойного покрытия. Расположение зубцов предполагало, что каждую круглую секцию можно открутить двумя пальцами.
Однако при прикосновении к одному из серебряных яиц — конечно, после некоторых колебаний, — сначала оно начинало казаться горячим, а только потом становилось ясно, просто оно не такое холодное, как ожидалось, и его температура близка к температуре человеческого тела. А уж если кончики пальцев чувствительны к вибрации, то через некоторое время на гладком металле удавалось почувствовать слабое, но твердое биение в ритме человеческого сердца.
У края одного из столов примостилась женщина в белом халате, нагнувшись и склонив голову, как бы отдыхая. Из-за полутьмы в комнате и маски, закрывавшей лицо ниже глаз, трудно было определить ее возраст. Сбоку, упираясь ей в бедро, лежал большой поднос, который она поддерживала левой рукой. На подносе стояло десятка два глубоких стеклянных тарелок с какой-то прозрачной ароматной жидкостью. Примерно половина их была заполнена толстыми металлическими дисками, расположенными по окружности. Они были того же размера, что и небольшие круги на серебряных яйцах На столе, у склоненной головы женщины, стоял микрофон, подсоединенный к яйцу, которое выглядело немного мельче, чем остальные. В ротовую розетку яйца был включен динамик.
Они начали разговор: яйцо бубнило так, как если бы могло контролировать слова и интервалы, но не тембр или ритм, а женщина — устало и почти так же монотонно.
Женщина: Спи, спи, малыш.
Яйцо: Не могу спать. Не спал уже сто лет.
Женщина: Тогда отключи сознание.
Яйцо: Не могу отключить сознание.
Женщина: Сможешь, если попытаешься, малыш.
Яйцо: Попытаюсь, если перевернешь меня.
Женщина: Я переворачивала тебя вчера.
Яйцо: Переверни меня, у меня рак.
Женщина: У тебя не может быть рака, малыш.
Яйцо: Может. Я умный. Включи мне глаз и поверни его так, чтобы я мог посмотреть на себя.
Женщина: Ты уже смотрел. Нельзя смотреть слишком часто. Хочешь посмотреть кино или почитать?
Яйцо: Нет.
Женщина: Хочешь поговорить с кем-нибудь? Хочешь по говорить с Номером Четвертым?
Яйцо: Номер Четвертый тупой.
Женщина: А хочешь поговорить с Номером Шестым?
Яйцо: Нет. Дай мне посмотреть, как ты принимаешь ванну.
Женщина: Не сейчас, малыш, я спешу. Должна покормить твоих собратьев и бежать.
Яйцо: Почему?
Женщина: Дела, малыш.
Яйцо: Нет. Я знаю, почему тебе нужно спешить.
Женщина: Почему, малыш?
Яйцо: Ты должна спешить, потому что должна умереть.