Любопытно одно — неожиданный (и незаслуженный объективно) успех "Территории" продемонстрировал массу любопытных нюансов. Один из них — фокус под названием Шапошников — ты заметил. Есть и другие фокусы. Вот Леонид Леонов мне письмо прислал, Борис Полевой.
Боря, я не исхожу ядом" Просто я знаю цену прозе. И, если бог сподобит, роман "Правила бегства" я доведу до ума. Это ведь история о людях, выброшенных из жизни, о бичах, их бедах и горе, и о том, как рушатся попытки идеалистов их спасти. Бича спасет лишь сам бич. И, как недавно, сказал один старый крестьянин сван (я ездил в Сванетию, вернее, сходил туда пешком через перевал), — он сказал, держа в руке мутный стакан самогонки: "А этот тост, друзья, выпьем за тех людей, которые хотели жить. Но не сумели". Он был темный, сван трудяга. Но часто ли тебе приходилось сталкиваться с такой концентрированной мудростью? И хоть Борис Полевой написал мне о том, что "по видимому, у Вас доброе сердце и внимательный взгляд", не знаю, заметил ли быон слова в этом тосте. Никто ведь их не заметил.
Это, Боря, о твоих рассказах о "маленьких людях, за чей счет все живут". Лучшего благословения для них, чем слова свана, не придумаешь. И твой приятель, бывший на пленуме, тебе посоветовал глупость: "Пользуйся, пока твой Куваев в "фаворе". Ты же знаешь, Борька, в фаворе я или без оного, я не буду представлять в редакцию рукопись, в качество которой не верю или не верю в потенциальные возможности ее автора. При чем здесь фавор? И опять таки, слово мое всегда будет дешево стоить за кулисами, если.
даже мне дадут пять Нобелевских премий. Ибо я всегда чужой для тех, кто правит литературой. Моя же башка и время всегда к твоим услугам, и ты это знаешь и мог убедиться.
Кстати, я приготовил тебе для пересылки Глеба Гор бовского. Это примерно то, чем должна была стать твоя повесть. Она, хоть и опубликована в достаточно авторитетном журнале, имеет те же недостатки, от которых тебе в первую очередь надо избавиться: ненужная броскость, пижонство, очень часто отсутствие главной сквозной идеи, главной боли — для чего ты пишешь, что хочешь крикнуть с колокольни. Я тебе посылаю в качестве примера: как тебе не надо писать.
Где то в бесконечности, мировом хаосе есть твой стиль, твоя тема, где то зашифрованы страницы, которые написал Боб Ильинский и никто другой. Найти их — удача и счастье. Я, Борька, кроме пятидесяти строчек, затерянных в семи моих книгах, не нашел и следов текста Олега Кува ева. Может, и не найду никогда. Все это туфта. Все мои рассказы не стоят рассказа Казакова "Проклятый Север", а вся художественная советская литература об Арктике есть в одной тонкой тонкой книжечке Бориса Горбатова "Обыкновенная Арктика". Все мы из нее вылезли, и не лучшим образом.
А ты говоришь — успех.
Я искренне рад лишь одному, что ты железно стоишь. Что не забросил. Если человек стоит так — будет или хорошо, или никак.
Вот. Обнимаю тебя, и не Пиши ты мне, ради бога, глупостей и не думай их обо мне. Ты когда то увидел в башке проблеск света, вот и молись, чтобы он не гас, а горел, и я буду молиться Ему, чтобы сей проблеск горел в твоей башке и судьбе. Все же ясно и просто, Борька! Иначе — зачем?
Журналы пошлю, как пойду на почту. Тебе полезно это прочесть. А сейчас баба идет в деревню, там опустит конверт.
Обнимаю. Ноябрь1974
Одна моя ночная и вечная подсознательная мечта: успеть. Два романа: "Правила бегства" и "Последний охот
ник". Чувствую силу я в себе. "Территория" — это ведь так, разминка. И Островского 70 из меня не будет. Ибо, помимо стальных нервов и челюстей, помимо простых, как инстинкт; знаний. Чести, Долга, помимо этого, о чем я писал в "Территории", валяются по магаданским подвалам, в Сеймчанском аэропорту, в общественных туалетах сотни бичей. А они — люди. И на 99 процентов — талантливые и высокообразованные натуры, поэтому они в бичах. Доктор их не излечит. Дубинка по голове — также. Что их излечит? Моя книга их не излечит, ибо они ее не прочтут. Но я хочу напомнить о том, что они есть, что они люди, и; может, иной интеллигент возьмет и пригреет около себя иного забулдыгу. Но смысл, конечно шире. Смысл в том; опомнитесь, граждане, и усвойте истину, что человек в рванине и с флаконом одеколона в кармане столь же человек, как и квадратная морда в ратиновом пальто, брезгливо его обходящая. И пусть исполнятся слова: "Кто был никем; тот станет всем". Вспомните гимн, бывший гимн государства, граждане с квартирами и польтами.