Фил не спускал с нее глаз. Прошедшие часы словно растворились, и он вновь увидел себя на маленькой заросшей площади, окутанной предрассветной дымкой, а Митци вот-вот должна уйти, и все мучившее его нервное напряжение полилось по новому, устойчивому пути.
— Родная, — сказал он тихо и осторожно, как будто от внезапного шума она могла исчезнуть. — Митци, дорогая, я вовсе не хотел сделать из тебя смирную девушку.
— Да? — удивилась она, убирая локон за ухо. Он медленно подошел к ней.
— Просто я был самоуверен, я был ревнив — ревновал тебя к твоим друзьям.
— Думай, что говоришь, Фил, осторожнее, — испуганно прошептала мисс Ромадка. — Будь честным.
— Хорошо, ладно, — вздохнул он, — я хотел, чтобы ты стала смирной. Я изо всех сил старался сделать это Меня переполняли тщеславие и снисходительность и все такое из-за того, что я так много знаю. Я не ведал, что и твоему вызову и жажде славы есть место на свете. Митци, я люблю тебя.
Он подошел и обнял ее, и она не исчезла. Ощущение ее тела было не похожим на все его мечты. Просто она оказалась худенькой и вполне доверчивой и очень устала.
Внезапно Митци отпрянула от его плеча, и Фил отлетел метра на три. Девушка свирепо смотрела за его спину. Но Фил уже знал, что при ней нет ни оружия, ни ножа, ни когтей, словом, ничего опасного.
Он оглянулся. Опершись о дверь туалета, Дита да Сильва с загадочным видом наблюдала за ними.
— Хелло, — радостно проговорила она и спросила у Фила: — Подружка?
Митци побледнела.
— Ну, и скольких еще ты водишь за нос?
Для Фила эти слова были, как плевок в лицо.
— Не волнуйтесь, — небрежно посоветовала Дита. — Он поначалу очень скромный.
— Ох! — Митци едва не задохнулась от возмущения. Снова громко заговорило радио.
— …Давно известно, что они с мужем не делят спальню. Но, как ни парадоксально, поклонникам пришлось дождаться, по-видимому, ее последнего, из-за запрета смешанной борьбы, профессионального поединка, дабы увидеть ее нового друга.
В центре экрана появился Фил с отрешенным взглядом и дурацкой улыбкой на лице. Юнон крепко держала его и кому-то кричала:
— Но ведь и мне хочется любви! И не смейте ее оскорблять!
Митци опять охнула, одарила Фила пощечиной, выбежала и с грохотом захлопнула дверь. Ошарашенный, Фил стоял несколько секунд. Затем выключил радио и утер выступившие слезы.
— Почему ты не бежишь? — вежливо поинтересовалась Дита. — Не переживай, Фил, она вернется. Она и вправду сильно тебя любит и гордится тем, что ты такой мужественный. Сколько девушек имеешь!
— Прошу вас, — простонал Фил, — это было последнее «прости».
— Последнего никогда не будет. Она вернется, — вновь заверила Дита.
И в это мгновение раздался робкий стук в дверь. Фил открыл ее, быстро соображая, дать пощечину Митци сейчас или подождать.
Доктор Ромадка многозначительно навел оглушающий пистолет на Фила и вошел в комнату.
Маленький психоаналитик выглядел профессионально аккуратно. Он был одет в старомодную визитку, белую рубашку с. галстуком, которому отдают предпочтение многие врачи. Небольшое брюшко обтягивал застегнутый на все пуговицы жилет. Левая щека была такой же гладкой, как и блестящая лысина. Царапины он явно заклеил кожной пленкой. Круглое лицо источало отеческое расположение.
Хотя дуло пистолета смотрело прямо на Фила, взгляд док юра то и дело перебегал на Диту.
— Фил, — начал он, — не буду опровергать утверждение, только что сделанное моей дочерью. Стоит вам только поразмыслить, как вы придете к выводу, что это делает нас друзьями и союзниками. Кому, как не вам, знать, как чудовищно больна психика американской цивилизации? Вы убедились на собственном опыте, что происходит с мозгом, телом, органами чувств в этой стране. И кому, как не вам, Фил, оценить психическое состояние республики трудящихся, где под твердым руководством марксистского учения и абсолютных знаний впервые в мире все психозы стали невозможными — потому что все иррациональное, все иллюзии (включая безумные испарения загнивающего капитализма и его псевдонауки) невозможны.
Глаза Фила округлились, он заметил, что потихоньку кивает головой. Бодрый голос Ромадки был на удивление гипнотическим.
— Конечно, мне следовало бы все проанализировать еще прошлой ночью и воззвать к вашему разуму, юноша. — Ромадка продолжал удерживать Фила на мушке с математической точностью. — Но я торопился, и мои эмоции были расстроены — даже наши агенты не могут по-настоящему противостоять американской заразе, особенно, когда живут бок о бок с ней. Поэтому я совершил несколько ошибок. Кроме всего прочего, я вовремя не принял в расчет свою несчастную дочь. Тем не менее я рад, что она отправилась предупредить вас. Таким образом я смог определить ваше местонахождение — ваше, Фил, и вашей очаровательной собеседницы, — что позволит вам, в свою очередь, ощутить очищающее воздействие советской власти.
Маленький психоаналитик улыбнулся и осторожно облокотился на подлокотник пенокресла. Его голос стал еще теплее.
— А теперь, дети мои, — промолвил он, впервые обращаясь и к Дите, — я объясню, как вы сможете помочь неподверженному иллюзиям обществу и получить неувядающее признание, которое встретит вас, едва лишь вы достигнете берегов реализма. Психически неполноценный капитализм, потерпев сокрушающее поражение, направил на республику трудящихся свое последнее грязное оружие: собственное коллективное безумие и коллективный бред, усиливающиеся тонкими электронными и химическими бомбардировками нервных волокон советских людей. Пока что капиталистическая отрава, направленная на Советский Пан-Союз, в основном принимала форму бреда с использованием зеленых котов. Не поймите меня превратно — эти коты реальны. По моему твердому убеждению, это обычные животные, в тело которых хирургическим путем введены крохотные электронные передатчики. Кроме того, они обладают способностью распылять гормоны, сравнимой разве что со способностью скунсов. И хотя, вполне возможно, коты не являются самым важным оружием в атаке на советскую психику, они все же представляют собой главную декорацию в этой постановке. К сожалению, нам не удалось получить ни одного из этих существ, дабы подтвердить наши выкладки и принять надлежащие контрмеры. Поэтому совершенно необходимо добыть их.
— Но ведь существует только один зеленый кот, — возразил Фил, искренне удивленный услышанным, — и полагать, что это — атака на Америку, по меньшей мере смешно.
— Разумеется, это так, мальчик мой. Я приведу вам несколько чисто марксистских доводов, — мрачно уверил его Ромадка. — Все услышанные вами истории — не что иное, как шоры, надеваемые капиталистическим правительством на наемных рабов и псевдоученых, чтобы скрыть истинные масштабы преступления. А на самом деле кот ускользнул из одной из правительственных лабораторий. Фил, один раз вы привели меня к коту. Вы можете сделать это снова.
— Не могу, — мягко возразил Фил.
— Вы можете, Фил, — продолжал настаивать психоаналитик.
— Но ведь один раз он уже был в ваших руках, — заметил Фил, — а вы взяли и выпустили его.
Впервые тень раздражения омрачила благорасположенное лицо Ромадки:
— Говорю же вам, прошлой ночью я совершил несколько ошибок, позволив кому-то погрузить меня в гипнотический (он. А может, меня опрыскали наркотиками. Какое-то время я не отвечал за свои поступки. Это было единственным, что я мог сделать, дабы избежать рейда ФБЛ. Но больше это не повторится. — Его голос окреп. — Так что пойдемте со мной, Фил, и возьмите вашу подругу. На дискуссии у нас не остается времени.
— Но… — начал Фил.
На передний план выступила Дита.
— Я не пойду, — сообщила она Ромадке. — При чем здесь я? Ты говоришь, как сумасшедший. «Неподверженное иллюзиям общество», «рационально невозможно», «абсолютные знания»? Все это — ерунда!