Когда буксиры подошли к берегу, они бросили якоря. Остановился и док, теперь он и вовсе стал похож на остров: по его высоким стенкам, как по скалам, забегали люди, а из кухонной трубы пошёл вкусный дымок.
— Механик! — крикнул папа. — Собирайтесь, пойдём на берег к директору канала. Будем просить, чтобы нас пропустили пораньше, надо торопиться.
— Да, да, верно, скорее бы пройти канал, — сказал механик.
А вот мама Герасима действительно была в зоопарке, в клетке. Она давала медведю лекарство. Медведь лежал на полу и жалобно стонал. Мама засунула в кусок хлеба круглую жёлтую таблетку, положила сверху кусочек сахара и протянула медведю. Тот съел и опять заскулил.
— Ничего, ничего, всё будет в порядке! — сказала мама. Она работала в зоопарке врачом. «Сегодня разговор по радио! — вспомнила она. — Не опоздал бы Герасим».
Герасим пришёл в зоопарк сразу же после школы и первым делом побежал к зверям.
В большой клетке стоял слон. Он сопел, переминался с ноги на ногу и громко шуршал кожей. Рядом в открытом бассейне два тюленя гонялись друг за другом. Плавая, они поворачивались кверху то тёмной спиной, то светлым пузом, и от этого в воде то вспыхивали, то гасли длинные светлые полосы.
Неподалёку стояла клетка, в которой был построен деревянный домик. Из него торчал чей-то толстый, как палка, коричневый хвост.
— «Кенгуру. Сумчатое животное. Водится в Австралии», — прочитал надпись на клетке мужчина. Он стоял рядом с Герасимом и тоже смотрел на хвост. В руке у него был бидон с квасом.
— В Австралии есть ещё сумчатые волки и сумчатые крысы, — подумав, сказал Герасим. — Если бы там водились слоны…
— Многого захотел, — сказал мужчина с квасом. — Зачем тебе сумчатые слоны?
— Герасим, ты где? — раздался мамин голос.
Надо было торопиться на радио.
…А в это время папа уже сидел в кабинете директора канала. В кабинете было душно, солнце за окном палило изо всех сил, через раскалённые деревянные решётки в комнату текли струйки горячего воздуха. Директор отдувался, всё время поворачивался на стуле и доставал из холодильника запотевшие бутылки с водой.
От жары директор еле шевелил губами, и от этого вместо слов у него всё время получалось: «Бу-бу-бу!»
За креслом директора стоял секретарь и переводил директорское «бу-бу-бу» на человеческий язык.
— Господин директор говорит, — переводил секретарь, — что два дня назад обвалилась одна из стенок канала. Начат ремонт. Но ваш док очень широк, и теперь он по каналу не пройдёт. Придётся вам плыть вот так!
И секретарь показал на стену. На стене висела карта, на ней были нарисованы два океана, две Америки — Северная и Южная — и два пути из одного океана в другой: один путь короткий, через канал, и второй длинный-предлинный, вокруг Южной Америки.
— Да вы что? — сказал папа. — Это же лишний месяц. Нас ждут — надо ремонтировать корабли.
Директор открыл ключом очередную бутылку: клак!
— Бу-бу-бу…
— К сожалению, ничем не можем помочь! — перевёл секретарь.
Говорить по радио с моряками пришло много людей. Их провели в комнату, где были кабины с микрофонами и где все стены были обиты картонными листами с дырочками. Здесь было тихо. Загудел гудочек, замигали лампочки, и передача началась.
— Ваша очередь первая! — сказала женщина в форме и провела маму и Герасима в кабину. — Время — пять минут.
В кабине стоял микрофон, а на стене висели часы с секундной стрелкой и громкоговоритель.
— Вызываем буксирный теплоход «Илья Муромец», — сказал громкоговоритель. — Слушайте нас, капитан Соколов! С вами говорят ваша жена и сын. Передаем микрофон семье.
Мама подтолкнула Герасима.
— Здравствуй, папа! — сказал Герасим.
— Здравствуй, Герасим! — ответил громкоговоритель папиным голосом. — Ну как твои дела?
— Ничего. — И Герасим рассказал папе про Алевтину Прокофьевну, про тетрадь и про то, как мама лечила медведя.
— А у тебя как?
— Плохо. Понимаешь, большие неприятности. Можем задержаться на месяц. Не пролазим в канал. Док не влезает. Что делать — ума не приложу.
— А ты придумай!
— Надо придумать.
— Постарайся!
— Постараюсь.
Секундная стрелка бежала по циферблату, от пяти минут осталось совсем немного.
— Здравствуй, Алёша! — тихо сказала наконец мама.