В самолёте
В самолёте никто не брился.
Реактивные моторы ревели изо всех сил.
Часы летели как минуты.
Я изучал карту.
«Вот тут Охотское море. Тут остров Сахалин. Тут Камень Опасности. На этом камне сидит португалец. Из Владивостока и Корсакова идут спасательные суда… Так… Так…»
Я поднял голову и увидел, что на меня пристально смотрит чернобородый человек в сером костюме. Особенно его интересовала моя карта.
Я пожал плечами и снова начал водить пальцем: Сахалин — Камень Опасности — Владивосток.
Позади меня сидела старушка с кошёлкой.
— Хорошо на самолёте, — сказала она, — двадцать часов — и дома. А раньше целый месяц добирались. Внуки вырастут, пока доедешь!
Какое безобразие!
Открылась дверь, и в салон вошёл лётчик.
— Внимание, — сказал он. — Владивосток не принимает из-за грозы. В Хабаровске дождь. Будем садиться в Южно-Сахалинске. Кто думает сойти, прошу сообщить мне.
Сахалин — это хорошо. Это мне как раз.
— Как — Сахалин? — зашумели в салоне. — Почему Сахалин? Нам нужно во Владивосток.
— Во Владивосток перелетим вечером. Опоздаем часа на три, — сказал лётчик.
— Какое безобразие! — сказала старушка. — Целых три часа. А говорят — самолёт. Раньше всегда по расписанию ездили.
Я искоса посмотрел на чернобородого.
Он не спускал глаз с моей карты.
«Этого человека я, кажется, где-то видел!»
Надо спешить
В Южно-Сахалинске я первым сошёл с самолёта и помчался на вокзал.
Там я купил билет до Корсакова, влез в вагон и еле дождался отхода поезда.
Тук-тук-тук! — застучали колёса.
Надо спешить! Первые корабли уже, наверное, на месте аварии.
— Почему мы так медленно едем? — спросил я проводника. — Неужели нельзя быстрее?
— Нельзя, — ответил проводник, — едем по расписанию.
— Понимаете, там корабль на камнях, а мы… Я очень тороплюсь.
Проводник ничего не сказал и пошёл кипятить чай.
Вспомнив, что мне надо побриться, я выглянул в коридор.
Около кипятильника стоял чернобородый и смотрел в мою сторону, я вздрогнул и захлопнул дверь.
Через час в дверь постучали. Вошёл проводник со стаканом чая.
— Извините, — сказал он, — не хотите ли чайку, а?.. Я сам когда-то служил матросом… Скорее ехать нельзя, сами понимаете. Вы уж извините.
Из-за этого чернобородого я так расстроился, что не стал в поезде бриться.
Интересно, что ему от меня надо?
На катере
В Корсакове моему приезду очень удивились.
— Вы из Москвы? Так быстро? Первые спасатели подошли к кораблю только что. Пробоина большая — придётся поработать. Если хотите, сейчас туда идёт катер с людьми. Бегите на причал.
На катере было полно народу, вся палуба завалена ящиками.
Спуститься в каюту я отказался.
Отсюда лучше видно.
С выстрелом завелись моторы.
Катер рывком отошёл от причала и помчался к выходу из порта.
Шлёп, шлёп! — прыгал он с одной волны на другую. Он бился о волны, захлёбывался, торопился.
Спасатели
В полдень на горизонте показались три корабля. Один большой и два маленьких.
Большой стоял без движения. Маленькие сновали вокруг него.
— Спасатели. Буксиры, — сказал командир катера. — Пластырь заводить будут.
Катер описал дугу около большого корабля. На его палубе стояли португальские матросы и махали нам тёмными шапочками.
Когда катер проходил под кормой корабля, я прочёл его название.
Медными буквами на корме было написано по-португальски:
МАГЕЛЛАН
Корабль сидел на мели, около его левого борта торчал большущий камень.
Этот камень и пробил ему борт.
По морю шли короткие злые волны. Они захлёстывали пробоину.
Впереди показался буксир.
— Подхожу к спасателю! — сказал командир катера.
Я перебрался с катера на буксир, буксир подошёл к «Магеллану», работа началась.
Через час здесь было как на заводе. Тарахтел дизель. Трещала электросварка. Грохали молотки.
Матросы, как муравьи, облепили пробоину. Они резали огнем железо. Ровняли края пробоины. Сбивали заусеницы. Заваривали трещины в борту.
Я вынул кинокамеру и начал снимать.
В лицо мне летели огненные брызги.