Наклонив русую голову, мальчик снова стал сдирать с початков зеленые рубашки. «Ах, разбойник! — думал Юрталан, кипя от злости. — Как он мое добро портит!» Он не мог больше этого вытерпеть, и, пригнувшись, шагнул к мальчику, но зацепился за ботву тыквы и упал в борозду. Мальчик вскочил будто ужаленный, оглянулся вокруг, как заяц, и, увидя Юрталана, бросился бежать к роще.
— Стой! — грозно крикнул Юрталан и кинулся за ним.
Его больно били увесистые початки, по лицу хлестали султаны и широкие острые листья. Он бежал зигзагами, перепрыгивал из одного ряда в другой, ломал стебли, спотыкался. А мальчик пробирался понизу, как суслик, быстро перебирая своими босыми ножонками и все дальше уходя от Юрталана. За плечами у него болталась большая серая торба с наворованными початками. Вот с этой торбой за спиной и с этими початками в руках его проведут по улицам под барабанный бой. Всему селу покажут воришку, в назидание, чтоб неповадно было другим. Скажут — он маленький? Так что из этого! Пусть и старый и малый поучатся на его примере. А разбойники и воры, где бы они ни были, пускай спрячутся подальше. Все увидят, кто такой Юрталан, на что он способен. Он поймает парнишку, как бы тот ни бежал и куда бы ни скрылся. В мышиной норке спрячется, и оттуда его вытащит.
Но мальчик уже приближался к роще. Если он шмыгнет в кусты, поймать его будет трудно. Он будет пробираться сквозь кустарники, как ящерица, укроется в зарослях, съежится, притаится где-нибудь, как куропатка. Вот он мчится вихрем, еще немного — и нырнет в рощу.
— Стой! — заорал Юрталан, и голос его, свирепый, страшный, напугал мальчонку еще больше. «Черт! — злился Юрталан. — Только что телега где-то скрипела, а ничего не видать!.. Если бы кто перехватил мальчишку с той стороны, ему бы не уйти…» Но в эту пору поле сиротело, люди покидали его, словно зачумленное, оставались в селе — на гумне и дворах. Одни молотили диканями, другие, закончив молотьбу, убирались на току, третьи еще возили снопы с дальних полей и ждали молотилку. Пастухи, сторожа и те, кто еще случайно застрял в поле, прятались в это время в тени у колодцев и родников. Только сумасшедший мог сейчас бродить по роще или шляться по раскаленной дороге.
В расстегнутой рубашке, запыхавшийся, растрепанный и пыльный, Юрталан как безумный бежал по высокой кукурузе. Перед его глазами мелькали зеленые верхушки деревьев и большая русая голова маленького беглеца. Он уже не разбирал дороги, не щадил нежных стеблей, не раздвигал руками широкие остроконечные листья, которые хлестали его по лицу. Вот мальчик побежал медленнее — он настигнет его у дороги. Но Юрталан вдруг споткнулся и грохнулся лицом в борозду. «Изобью его!» — пригрозил он в бешенстве и опять ринулся вперед. Сделав дикий, нечеловеческий прыжок, он схватил острый камень. Мальчик опять ушел вперед, а до рощи оставалось всего шагов тридцать.
— Стой! — заревел Юрталан и бросил камень.
Мальчик упал ничком и не шевелился. Торба с початками переметнулась через его голову. Ладонь согнутой правой руки прикрывала глаза, как будто он хотел еще защититься от удара; левая рука была протянута вперед и сжимала комочек земли.
Юрталан подбежал к мальчику. «Знаем мы эти проделки, — злорадно усмехнулся он. — Станет теперь притворяться!» Много их, таких упрямых хитрецов, — ревут как резаные, хотя никто к ним не прикасался, притворяются избитыми, когда никто их не трогал, брыкаются и пищат, когда пытаются их поднять, расковыряв пальцем нос, размазывают по лицу кровь, вымаливают прощение и клянутся молоком матери, что никогда в жизни и не подумают даже шалить и пакостничать. И этот разбойник, он тоже прикидывается — не вздохнет, не охнет, будто без сознания. Надеется, что все обойдется одной воркотней. Нет! По селу его прогнать, по селу. Пусть все его увидят и запомнят.
Юрталан схватил мальчика под мышки и грубо тряхнул.
— Вставай!
Но рука мальчика опустилась и безжизненно повисла. Пестрая ветхая рубашонка задралась к плечам, полинялые штанишки прилипли к телу, потрескавшиеся пятки и задубевшие черные ступни были изранены. Он лежал неподвижно, и ни один мускул у него не шевелился. «Что ж он, когда падал, так здорово ударился? — подумал Юрталан, озадаченно поглядев на него. — Но как можно удариться о рыхлую землю?.. Может, он без памяти?.. Или я попал в него камнем?.. — Смутный, леденящий страх резанул его сердце. — Дурака он валяет!» — храбрился Юрталан, и, оглядев мальчика с головы до пят, схватил его за руку и за ногу.