Юрталан вытряхнул из торбы початки, натянул ее на голову убитого мальчика, подхватил его на руки и, пригнувшись, как вор, пошел искать место, где можно было бы оставить его до вечера. Он спрятал труп в густой тыквенной ботве, утонувшей в сорняках. Поле было Дечко Голколева, место приметное — с высоким молодым дубком посредине.
Сгорбленный, перепуганный, бледный, как перегорелый на солнце кукурузный лист, Юрталан пошел вверх, к Эминагову ключу. Оттуда он решил пройти через пары — сказать батраку, чтоб ночью перешел на другой участок и начал его перепахивать, а Стойко отправить с другой парой волов в село: завтра они будут перевозить вику. Тогда все удобно устроится: батрака не будет дома, и он не увидит, что Юрталан выходит и приходит в неурочное время, а Стойко будет у него под рукой.
5
В этот вечер все у Казылбашевых суетились, как перед пасхой. Старуха озабоченно хлопотала в кухне, то о дело приподнимая раскаленную крышку, под которой жарился цыпленок с рисом. Она солила, пробовала, хватает ли черного перца, раздумывала, не добавить ли еще красного или так хватит. Готовить для будущего зятя — дело нелегкое.
Обе снохи, замесив тесто, топили печь. Севда подмела двор и поднялась наверх, в горницу. Она снова все переставила, перечистила, вымыла пол, лавку, стол, стулья, полочки. Всю старую посуду на полках тщательно перетерла и аккуратно расставила по местам. Подушки и одеяла выбила и разложила, как на свадьбу. Даже дети — и те шалили и веселились больше, чем обычно. Они и не знали и не понимали, из-за чего в доме и на дворе такая суета, но она им нравилась. Они вертелись около печки и ждали, скоро ли вынут горячие калачи и дадут им. И позже, когда бабка усадила их ужинать за столик, они опять наелись до отвала, потому что мягкий теплый хлеб в этот день был белее и слаще, кушанья — вкуснее и обильнее, чем обычно. Детей одолевала усталость, но они до поздней ночи бегали, как сорвавшиеся с привязи жеребята, и не хотели ложиться спать.
Старик сидел на амбарном крылечке и курил, спокойно и мечтательно глядя на реку. Со стороны могло бы показаться, что старик ничем не интересуется и не знает, что творится в его доме. Словно он был поглощен какими-то своими делами и совершенно равнодушен к приготовлениям, которые начались еще до захода солнца. На самом же деле он был взволнован, горд и очень доволен. Разве это пустяк — не ударив палец о палец, переплюнуть столько богачей и первых людей в селе, которые не знали, как бы еще вырядить своих дочек, чтоб только породниться с Юрталаном. Дочь он вырастил красивую, умную, если и за богача выйдет, лицом в грязь не ударит. Он уже представлял себе, как вскорости — через месяц-другой — о нем заговорит все село, с какой завистью, лопаясь от злости, будут смотреть на него женщины, когда он пойдет по улице…
Старик сосал одну цигарку за другой, мечтая о близких счастливых и радостных днях, и не заметил, как выкурил добрую половину табакерки, а на улице стало совсем темно. Кое-где еще тарахтели веялки, но скрип телег на дороге почти умолк, с соседних дворов все реже и реже доносились гневные выкрики, ругань и воркотня. Вечером, изморенные жарой и тяжелым трудом, люди ругались из-за всякого пустяка. За долгие годы старик привык к этим распрям, которые на следующий же день испарялись с утренней росой.
Мимо дважды прошла Севда, но он не заметил ее. И лишь тогда очнулся, пришел в себя, когда перед крыльцом появилась Казылбашиха.
— Илия! — сердито окликнула она его. — Что ты расселся, как нищий на паперти? Встал бы да помог!..
— А тебе глаза колет, когда я вот так… присяду… Чего тебе помогать, ну?
— Пригляди хоть за скотом, волов напои… Мужское это дело, не наше, мы и так с ног сбились…
— Кто же вас заставляет? — пожал плечами старик.
— Рассуждаешь, как дитя малое! — нахмурилась она. Кто нас заставляет — дело заставляет!
— Заварила кашу, сама и расхлебывай! — Он радовался дружбе Севды с сыном Юрталана, но не одобрял этих гостеваний. — Мечетесь как угорелые, будто невесть какое чудо с неба свалится… Придет — добро пожаловать, милости просим, угостим чем бог послал… Жениху и то так не угождают…
— Да он… можно сказать…
— Можно, можно, ан и нельзя еще женихом-то считать, — вскинулся старик, заметив ее нерешительность. — Пока Юрталан в моем доме не повесит Севде на шею алтын[13] и не отсчитает мне агырлык[14], дело еще не сделано.