Село осталось за рекой — молчаливое, притаившееся, неразличимое во мраке тихой летней ночи среди темной массы деревьев. Его отдаленный шум совсем умолк, заглушаемый их шагами, и порой долетал только резкий рев осла или сиплый лай собаки.
Стойко был потрясен, взволнован, растерян. Минутами ему казалось, что все это лишь страшная и таинственная сказка, которая скоро кончится, и он, вздохнув с облегчением, посмотрит на все просветленным взглядом, счастливый оттого, что он дома. Нечто подобное он переживал в детстве, когда покойная бабушка рассказывала жуткие истории о пропавших детях и колдуньях, которые ловят их и губят.
Сейчас бы он был у Севды. Там, конечно, ждут его. Севда смотрит на дорогу, изнемогая от обиды и невыносимых сомнений. Она будет ждать его долго и, только когда минует полночь, вернется к себе, измученная ожиданием, и без сна, в слезах станет ждать утра. Что они подумают о нем? Обманщик. Вчера вечером обещал прийти, и вот нет его. И будут правы, если назовут его обманщиком. Как ему завтра оправдаться? Что сказать, какую выдумать причину?
Он уже готовится к этому. Да, он скажет ей, что отец послал его на Череповскую мельницу, отвести воду из запруды и полить левады. Всю ночь, мол, торопился, работал как сумасшедший, глаз не сомкнул, у него и сегодня вот веки слипаются, но он прибежал к ней повидаться и все рассказать. До этого она будет сердиться — ну и пусть посердится. Как только он придет — сменит гнев на милость. Лишь бы скорее покончить с этим страшным делом. Все остальное уладится.
Чем ближе они подходили к тому месту, где должны были взять труп, тем сильнее волновался и пугался Стойко. Что будет, если отца схватят и упрячут в тюрьму? Все заботы по хозяйству лягут на его плечи, а это дело трудное, сложное. Поля, расчеты, векселя, расходы, штрафы… Нелегко ему будет справиться, да если и справится, все равно прощай молодость… А может, и его посадят в тюрьму? Соучастник. Помогал зарывать убитого мальчика. И чей он, этот мальчик? Стойко дрожит и холодеет при одной только мысли, что ему нужно будет нагнуться к желтому лицу мертвеца и при бледном пламени спички опознать его. От этого становится тошно, противно и страшно. А потом хоронить…
Об этом, о погребении, думал и Юрталан. Немало страшного видел он в жизни, ждал смерти под градом пуль и снарядов, но ему казалось, что больших мучений, чем эти, он никогда не испытывал. «Скорей бы все кончилось!» — думал он и прибавлял шагу, замирая от волнения и страха. Он молил бога уберечь его от злого глаза и обещал, если все пройдет благополучно, принести дар пресвятой богородице. «Лишь бы скорей все кончилось!» — повторял он, озираясь по сторонам. Если кто-нибудь встретит их сейчас и узнает, они пропали. Ведь и по этим дорогам шляются ночью разные бродяги.
— Далеко еще? — на ухо спросил отца Стойко.
— Иди! — сердито прошипел Юрталан.
Они шли уже не дорогой, а прямиком через пары, по стерне и кукурузе. Посреди поля, где, вероятно, весной выкорчевали дерево, Юрталан споткнулся и упал в яму. Он заохал, крепко выругался и остался в яме, не в силах подняться.
— Что такое? — склонился к нему Стойко и схватил его за плечо. — Ушибся?
— Ничего, ничего. Присядь.
— Устал ты? — пригляделся к нему Стойко.
Юрталан не ответил, пригнулся и закурил. Понурый и молчаливый, он держал цигарку в горсти, как курят на фронте. Вспыхивая, она слабо освещала его испитое лицо. Ему хотелось забыть обо всем, что случилось, и не думать о том, что предстоит ему скоро делать, но образ убитого мальчика глубоко врезался в его душу. С каждой минутой Юрталан чувствовал себя все хуже, взгляд его испуганно блуждал, он вздрагивал от всякого звука, всякой тени.
— Идет кто-то? — спросил вдруг Юрталан, приподымаясь и показывая куда-то в низину.
— Где? — обернулся Стойко.
— Вон там… что там такое?
— Деревце, — успокоил его Стойко. — Мы же только что прошли мимо.
— Да, да, — смущенно пробормотал Юрталан и снова закурил.
Они молча думали об одном и том же.
— А… где мы его… зароем? — растерянно спросил Юрталан.
— Я вот соображаю… Нельзя ведь где попало… Надо схоронить так, чтобы следов не осталось…
— Чтобы следов не осталось, — повторил, как эхо, Юрталан, качая головой.
— Где-нибудь на склоне Змеиного дола, а?
— Где?
— Посмотрим. Копнем сверху и…
Вдруг Стойко взмахнул рукой и радостно уставился на отца.