— Буду ждать, может, еще сам вернется! — уныло сказал Гочо, измученный поисками, горем и слезами жены. У нее теплилась еще одна надежда: ребенка, наверное, увели или бродячие цыгане, или пастухи, но он уже не маленький, убежит от них, придет. Об этом толковали ему и в поле, и в кофейне, и в корчмах, где только и разговору было, что о пропавшем…
Юрталан следил за слухами и разговорами о мальчике, дрожал и худел от страха. Он курил сигарету за сигаретой. Засыпал, чуть успокоенный, но рассвет встречал с новыми тревогами и предчувствиями. Иногда он заглядывал в корчмы и кофейни, беспокойно прислушивался к разговорам, изредка сам вставлял слово, но голос у него срывался, в горле пересыхало, он менялся в лице, и люди сразу умолкали, пристально глядя на него, как только он раскрывал рот.
В воскресенье он зашел в корчму Куцого купить сигарет. В глубине маленького мощеного дворика, подметенного и политого водой, под старой виноградной лозой сидело в холодке несколько крестьян. Спустившись по деревянным ступенькам, Юрталан огляделся, и, вздрогнув, попятился, но было поздно — все уже увидели его, увидел и Гочо Астаров, который сидел ссутулившись, в сторонке, худой, небритый, всклокоченный. Куртка на нем, вся в заплатах, была облеплена мякиной. Когда Юрталан поздоровался, ему кивнули в ответ, подвинулись, чтобы он сел, подали стул. Люди говорили о кукурузе, о молотьбе, о многих других делах, но Юрталану показалось, будто речь идет о нем… «О чем это они?» — обомлел он и сел сам не свой. Чтобы скрыть волнение, он вынул из-за пояса широкий синий платок, медленно вытер лицо и сказал со вздохом:
— Ну и жара! Ганю, — обратился он к Куцому, — дай-ка сто грамм водки да закуски побольше.
— Вот те на! — усмехнулся Куцый. — В такую жару — водки!
— Э, водочка прохлаждает, — сказал Киро Тырчиложи и опрокинул в рот свою рюмку.
Юрталан вынул сигареты, угостил всех подряд; подал и Гочо Астарову.
— Что, братец? — притворно небрежным тоном спросил Юрталан, с трудом проглотив слюну. — Говорят, мальчик твой сбежал?
— Сбежал или другое что случилось — кто его знает! — развел руками Гочо.
— Сбежал, конечно, что же еще может быть! — уже решительнее сказал Юрталан и, глубоко затянувшись, помахал рукой. — Вот и мой Стойко, уж на что был кроток и боязлив, а один раз закатил я ему пару оплеух, он и сбежал, дурачок, две ночи не возвращался. Ганю, подай-ка вот брату сто грамм!
— А где же он был? — заинтересовался Гочо.
— Две ночи ночевал в пустой сторожке.
— Это пустяки, — вмешался снова Тырчиложи, — через две ночки домой прибежал, а об его молодце с каких уж пор ни слуху ни духу.
— Как, значит, не вернулся еще? — спросил Юрталан, глядя на Гочо с участием. — Ах ты, беда какая… По селам пойди да расспроси…
— Измучился уже человек от хождений да расспросов, — прервал его Куцый, ставя перед Гочо водку. — И телеграммы околийское управление везде рассылало.
— Околийское! — пренебрежительно махнул рукой Юрталан. — Жди, когда оно тебе поможет! Самому надо искать.
— Я уж совсем отчаялся, — страдальчески щурясь, проговорил Гочо. — Куда я только не ходил, чего только не делал…
— Куда же ты ходил? — открыто и с упреком посмотрел на него Юрталан.
— Все села обошел.
— А в Пловдиве был?
— Нет. Что мне там делать?
Юрталан криво усмехнулся, тряхнул головой:
— Посмотрите на него — что ему делать в Пловдиве?.. Да это же большой город, море! Ступай туда, подай заявление, посмотрят, поищут, может, он работать где пристроился или в какую мастерскую подмастерьем нанялся.
— Подмастерьем?! — выпучил глаза Гочо.
— Ну да, — спокойно подтвердил Юрталан. — В таком возрасте, сам знаешь, взбредет что-нибудь парню на ум, он и убежит — иди догоняй. А с голоду он не умрет — известно ведь, какой спрос там на деревенских парнишек! Послушные, крепкие, расторопные и работают за один харч…
— А где же он там может быть? — нетерпеливо и взволнованно спросил Гочо, поднимаясь.
— Ну вот — где? — с улыбкой посмотрел на него Тырчиложи. — Человек говорит тебе, где-то, мол, там, а ты должен поехать и поискать.
— В кофейне может оказаться в прислугах… или в какой-нибудь гостинице, — добавил уверенно Юрталан.
— Может, может! — ввязался и Куцый. — Бывал я в Пловдиве и видел — там кофе по конторам разносят все вот такие мальчонки.
— В Пловдиве, говорю тебе! — еще настойчивее заявил Юрталан и, подцепив на вилку полпомидора, медленно прожевал его и, с трудом проглотив, принялся рассказывать тут же выдуманную им историю о неком уроженце Северной Болгарии, который десяти лет убежал от родителей и возвратился в родное село только тогда, когда стал первым богачом в городе…