— Жулики! Неблагодарные! — грозился Юрталан. — Но и на моей улице еще будет праздник.
17
В день выборов Юрталан и Стойко домой не заглядывали с самого утра. В последний раз обходили они своих людей, раздавали бюллетени, убеждали, обещали, спорили и угрожали. Поздно вечером начали подсчитывать голоса. Юрталан не остался в общине — так измучили его страхи, волнения и тревоги… В голове шумело от табака, на душе было пусто и противно.
— Опять пройдет, собака, — кряхтел он, ворочаясь на лавке.
— Ну и пусть проходит, эка важность! — откликнулась Юрталаниха, озабоченно посматривая на Тодора.
— Не болтай зря! — оборвал ее Юрталан. — По-твоему, это не важность — такой луг упустить?
— А ты с ним судись.
— С кем?
— С этим мерзавцем — Пандуровым.
Юрталан с досадой махнул рукой.
— Отчуждает община, понимаешь ты это? Общину можно обокрасть, поджечь, ежели тайком… Но заводить с ней тяжбу — пропащее дело.
И все же Юрталан ждал Стойко с нетерпением: он еще надеялся выиграть. Голоса делились между столькими партиями, что возможность такая оставалась. А советников от других партий можно будет перетянуть на свою сторону, была бы голова на плечах…
— Ну? — так и впился он взглядом в Стойко, лишь только тот открыл дверь.
— Два советника, — уныло ответил сын.
— Объегорили меня, — растерянно произнес Тодор. — Врут, все до единого врут! — Он потрясал в бешенстве кулаками. — Но я их проучу, я им мозги вправлю!..
Всю ночь он курил, не смыкая глаз…
Тяжел и меток был удар, нанесенный Юрталану Пеню Пандуровым. Двенадцать декаров луга у самой воды — где еще найдешь такое? И в двух шагах от села — как говорится, залезь на забор и любуйся. Сена и для скота и на продажу хватало, а осенью, когда все вокруг пересыхало, туда скотину выгоняли — и легко и удобно. И вот у него отнимают это благодатное место, отнимают, как разбойники, отбирают, присваивают. Через месяц-другой, самое позднее через год-два, этот роскошный и зеленый участок сольется с серым общинным пастбищем…
«Не отдам я луг!» — решил Юрталан.
Пеню Пандуров тоже не получил большинства. Он надеялся привлечь на свою сторону советников из оппозиции. «А я куплю этих советников, — надумал Юрталан. — И куплю задешево — за две-три попойки».
Поздно вечером он обошел их всех, убеждал голосовать за него, обещал помогать в нужде и намекал насчет угощения, если все выйдет так, как нужно. Его слушали внимательно, никто не возразил ни словом. Обещали голосовать за Тодора, но на этот раз он не поверил. И оказался прав — на выборах старосты он получил два голоса. Голоса разделились — одни голосовали сами за себя, другие вообще не использовали права голоса, и Пеню опять остался старостой.
— Пропал мой луг! — заохал Тодор, с ненавистью глядя на своего врага.
Но Юрталан решил бороться до конца. Ну, выбрали Пандурова, а теперь и провалить его можно. Коли он староста, так не господь же бог. Кто его выбрал, тот и спихнет! И станет он посмешищем для всего села.
И снова Юрталан стал обхаживать советников. Чего только он не плел о Пеню Пандурове: что он вор и обманщик, пьет соки из крестьян, обкрадывает общину, что, если дело дальше так пойдет, он влезет в долги, за которые селу придется расплачиваться — всю сумму по душам и раскидают. Многие советники склонились на сторону Тодора, но не потому, что Пеню был плох и вороват, а потому, что Юрталан им кое-что подбросил и клялся поддерживать их, пока жив… Но и из этих хлопот ничего не вышло, потому что за спиной старосты стояли околийский и окружной начальники и даже министр внутренних дел.
— Ничего у тебя не получится, — сказал ему однажды в кооперации Пеню. — Зря порох тратишь.
— У меня не выйдет? Посмотрим! — вскипел Юрталан.
— Что ты сделаешь? Ну-ка, скажи, пусть люди послушают.
— Я тебе такое устрою, век будешь меня помнить.
— Хоть всех советников купи, озолоти их с ног до головы, все равно народ выбросит тебя с луга, который ты захватил разными… — Пеню вдруг замолчал, прикусив губу.
— Чем это… «разными»? — вспыхнул Юрталан.
— Сам знаешь. Но ты запомни, я лучше сто раз общину разгоню, а в старосты тебе не дам пролезть. Понял?
— Понял. Я и заставлю тебя общину разогнать, — пусть народ увидит, что вся твоя сила — в околийском управлении.