Димитр оторопел, Гочо стоял как оглушенный. Значит, пронюхали. Что же теперь делать? В доме наступила безмолвная суматоха. Старуха словно онемела, старик, мучительно пожевав губами, ничего не сказал и как раненый опустился на топчан. Надо бы отругать сыновей, но теперь ругай не ругай — все кончено.
Нельзя было терять ни минуты. Димитр достал револьверы, проверил патроны, сунул в пояс нож, убедился, что кисет на месте, и велел матери отрезать два ломтя хлеба и собрать еще какой еды. Мать словно все поняла только теперь и бросилась в соседнюю комнату. Немного погодя братья, перебравшись через перелаз в соседний двор, вышли на улицу и зашагали к старой дубраве.
В это время староста, вернувшись в корчму Ставраки, склонился в низком поклоне перед важными начальниками, которые пили ракию. Мюлязим вопросительно поглядел на него:
— Ну?
— Здесь они, эфенди, — доложил староста и снова поклонился. — Собственными глазами видел, дома они. — Он смотрел на турка с робким, покорным выражением, и только проницательный человек заметил бы, как хитро бегают его глазки.
— Почему не привел? — резко спросил Хорн.
— Вы не приказывали, эфенди, — пожал плечами староста. — Велели только посмотреть, здесь ли они. Я и посмотрел.
— Иди скажи им, чтоб явились! — приказал Хорн.
— Иду. — Староста, приложив правую руку к сердцу, кланяясь, попятился к двери.
Догадливый и сообразительный, дядя Гого понял, что такие важные господа приехали вовсе не для того, чтобы познакомиться с сельскими ремесленниками. Он хорошо знал господские уловки, чуял, чего они ищут, и знал, как с ними обходиться. Он был уверен, что приезд высокого начальства не сулит ничего хорошего, но не мог догадаться, зачем им понадобились братья. Сейчас он пытался по-своему оценить нежданных посетителей, и почему-то ему особенно не нравился белобрысый господин со шрамом на щеке.
Как только староста вышел, Хорн велел мюлязиму взять десяток солдат и пойти арестовать сапожников. Мюлязим выбежал на улицу и немного погодя погнал по улице, как стадо, своих сонных и разболтанных солдат. Возле церкви ему встретился молодой священник Георгий.
— Папаз эфенди, — обратился он на ходу к священнику. — Ты знаешь, где живут двое сапожников, которые работают в Чирпане?
Священник растерялся, задрожал и утвердительно кивнул.
— Иди, покажешь нам дом! — приказал турок.
Перепуганный священник, подобрав полы рясы, пошел вперед.
Мюлязим расставил солдат вокруг дома. В это время дядя Гого, который успел заметить непрошеных гостей, вышел из дома сердитый, с криками и руганью. Увидев офицера, он притворился изумленным.
— Ушли, эфенди! — сказал он с таким искренним сожалением, что мюлязим не сразу понял, что произошло. — Ушли! — повторил дядя Гого, показывая головой на покосившийся домик.
— Как ушли? Куда ушли? Когда? — закричал турок. — Ты врешь, собака!
— Сам проверь, эфенди! — сказал, робко съежившись, староста и распахнул дверь.
Турок понял, что сглупил, ему стало ясно, что сапожники держались настороже и, как только почуяли опасность, удрали. Опять ему всыплют, опять будут ругать. И за что? За двух каких-то паршивых гяуров, которые у него под носом вредили империи. Мюлязим шагнул было за порог, но, сообразив, что сапожники, возможно, притаились в доме, решил не рисковать и повернулся к своим солдатам. Увидев баш-чауша[8], он щелкнул пальцами. Тот проворно подскочил и встал смирно, пожирая глазами начальника, готовый исполнить любой его приказ.
— Мехмед, — вкрадчиво и доверительно сказал мюлязим. — Обыщи весь дом до последнего уголка. Злодеи на ушли, они здесь и думают, что мы как дураки только спросим про них и уйдем. — Он дружески похлопал чауша по плечу. — Возьми двух солдат и глядите в оба.
Баш-чауш впервые видел начальника так дружески расположенным к нижнему чину. Он сказал, что все понял и, если гяуры в доме, он их не упустит.
— Ступай! — сказал мюлязим и, проверив пистолет, отошел за близкую ограду.
Через полчаса ему доложили, что в доме, кроме хозяев, никого нет. Тогда мюлязим, пройдя двор, вошел в домишко. Старики, ни живые ни мертвые, стояли у стены и ждали.
— Где ваши сыновья? — строго спросил мюлязим.
— Только что вышли, ага, — глухо ответил отец.
— Куда?
— Откуда мне знать?.. Они взрослые мужики… ходят, куда вздумается, — пояснил отец.
— Слушай, паршивый гяур! Не ври! По глазам вижу, что врешь! — И он взвизгнул писклявым голосом: — Где твои сыновья?