6
Через неделю к отряду присоединились еще четверо — Запрянко Тамахкерин, Русин Бачов, Христо Герджикангов и Теню Шарап, переселенец из Караджилара, работавший прежде жестянщиком в Пловдиве. Несколько дней они кружили около одного турецкого лагеря, прежде чем им удалось выкрасть четыре винтовки, но после этого они, словно смирившись с положением, лишь бродили по рощам и полям в поисках пищи и крова.
И вот однажды, когда они грелись на солнце, разлегшись на жухлой траве в роще, Шарап вздохнул, ударив мозолистой рукой по прикладу.
— Ну что, друзья, — сказал он, оглядев товарищей. — Так и будем сидеть сложа руки?
— И у меня то же на языке! — воскликнул, приподнявшись, Димитр. — Столько времени слоняемся, как кабаны… за желудями мы пошли, что ли?
Все замолчали, думая о том, как продолжить разговор. В лесу было тихо и спокойно, и трудно было себе представить, что где-то сейчас пылает страшная война, гибнет народ, что тысячи и тысячи людей с трепетом ждут свободы. Какие-то пичуги, порхнув над маленьким отрядом, перебрались на соседний дубок и, прыгая с ветки на ветку, весело и задорно чирикали.
— А что же нам делать? — спросил, подняв голову, Русин Бачов.
— Шкуру свою будем беречь! — ответил, скривив губы, Шарап. — Как бы кто не оцарапал!
— Слоняться, как мы, толку нет! — проговорил и Христо Герджикангов, который обычно помалкивал и прислушивался к другим.
— А что же нам делать? — повторил, приподнявшись на локте, Запрянко Тамахкерин. — Может, лучше тихо отсидеться, пока не придут братушки… Что мы одни можем сделать?
— Ждать готовенькое! — сказал в сердцах Димитр, цыркнув сквозь зубы и раздавив окурок толстой цигарки. — За кого пришли сюда драться братушки? За нас. Какие мы тогда болгары, если будем ждать их сложа руки?
— Ты лучше скажи, что делать? — обратился к нему Христо Герджикангов. — Ты человек бывалый, тебе лучше знать.
Польщенный и задетый этими словами, Димитр повернулся лицом к Христо и сказал:
— Ударим по туркам с тыла… сколько сил хватит… все польза будет…
— Конечно ударим, — эхом откликнулся Гочо и повернулся, чтобы вынуть кисет.
— С каких пор я это говорю! — воскликнул с упреком Грозю. — Эти басурманы явились откуда-то, расположились как дома, грабят нас, убивают, а мы только глазами хлопаем. Давайте сегодня же вечером перебьем тех, что над Дерекёем.
— Эх ты, голова! — смерил его строгим взглядом Димитр. — Мы должны ударить не по воришкам, которые шастают по полям, а по тем, кто помогает турецким войскам.
Все сразу насторожились.
— Это по кому? — полюбопытствовал Шарап.
— Я говорю — надо первым делом ударить по обозам, которые перевозят армейские грузы, — пояснил Димитр.
— Но ведь там же наши! — воскликнул с недоумением Русин Бачов.
— Конечно, наши, болгары! — сердито подтвердил Димитр и склонился к Русину, пронизывая его взглядом. — Но кому они служат?
— Ты говоришь о тех, кого силой заставили? — переспросил Русин.
— О них.
Русин двинул плечом и развел руками.
— Но ведь и твой братец Гатю там, — сказал он, уставившись на Димитра.
— Там он. Ну и что из этого? — горячо возразил Димитр.
— И у тебя поднимется на него рука?
— Зачем на него? — отмахнулся Димитр и, словно желая разом высказать давно задуманное, пояснил: — Не на него, а на волов, на подводы…
— Как, то есть? — спросил, глядя исподлобья, Шарап.
— Очень просто: перебьем волов, переломаем подводы. — Димитр сжал кулаки, словно готовясь к драке. Обозы, которые днем и ночью тянулись по шоссе к Пловдиву, не давали ему покоя. Он никак не мог смириться с мыслью, что свои, болгарские, подводы покорно возят оружие для тех, кто поработил болгар и уничтожает их как собак. Наши или не наши, их надо остановить, надо помочь братушкам!
— Но ведь они наши, болгарские! — отшатнулся от него Русин. — И мы будем разорять наших бедолаг?
Димитр давно ждал этого вопроса. Что за бараны его друзья-приятели — жаль им полудохлых одров и разбитых повозок, а не жаль Болгарии!
— Не их, а турок мы разорим! — сказал он, хлопнув ладонью по прикладу. — Болгарские подводы служат туркам! Вот я вас и спрашиваю — разве они после этого болгарские?
Русин грустно покачал головой.
— Ты прав, — уныло сказал он и, помолчав в раздумье, вынул кисет и стал неторопливо свертывать цигарку. — Ты прав, — повторил он окрепшим голосом, — какие же они болгарские!
И все снова замолчали, погруженные в новые мысли. Наконец Шарап хлопнул в ладоши и подмигнул.