"Убью почтальона!"
Домника вымыла посуду, прикрутила фитиль в лампе и собралась уже ложиться спать. Внезапно во дворе залаял щенок и вдруг как-то сразу умолк. Шаги, очень знакомые шаги. Скридон? Но ведь они условились встретиться только в воскресенье.
Она была уже в одной нижней юбке и, услышав, что шаги замерли у порога, а в дверь никто не стучится, набросила на плечи платок, вышла в сени и, откинув задвижку, посмотрела в щель.
- Это ты?
- Я.
- Да ведь... А почему так поздно?
- Я ненадолго. Пришел попрощаться.
Домника открыла тихонько дверь, встала на пороге, прислонившись к дверному косяку. Спросила чужим голосом:
- Попрощаться?
- Расстаемся. Еду в Мелеуцы изучать военное дело.
- Надолго?
- На две недели.
- Аж на две?
На минуту задумалась. Потом зябко повела плечами, натягивая платок; тихонечко прикрыла за собой дверь, чтобы не слышали дома.
Скридон катал ногой по земле кукурузный початок.
- Слышишь, Домника, ты меня не забудешь?
- А ты?
- У меня есть твоя фотография.
- Я тоже не забуду.
- Смотри... Ты ведь знаешь, какой у меня характер. Если рассержусь кончено. До самой смерти...
Щенок взобрался на порог и уселся рядышком. Домника нагнулась и положила ему уши одно на другое.
- А ты там не найдешь себе другую?
- Не для того собирают.
Помолчали.
- Ну будь здорова.
- Счастливого пути, Скридон.
Но стояли так же, друг против друга. Домника сошла с порога на землю и подошла к нему так близко, что ветер, играя кистями платка, закутал и Скридона в них. Стояла притихшая, опустив глаза. Он едет - пусть он и прощается. Скридону оставалось только раскрыть объятия. Но никак не мог добраться до губ.
"Нужно было сказать, что уезжаю на месяц".
Теперь Скридон не торопился - какой вообще смысл торопиться?
С трудом, но все же нашел губы. Потом, склонив голову набок, стал любоваться своим сокровищем. Чудная девчонка. И хороша - сил никаких! Только зачем она закуталась в платок и все прячет губы?
- Если я тебе напишу оттуда, из Мелеуц, ты мне ответишь?
- Только чтобы ты никому не показывал мое письмо.
- Не покажу.
Он попытался еще раз пробиться к ее губам, но на этот раз ему не повезло.
- А вообще, может быть, напишу даже два письма...
Девушка говорит "хорошо", но этим и ограничивается.
Скридон все добавлял по одному письму, пока не дошел до пяти, но, видя, что ему так и не удастся сегодня еще раз поцеловать ее, решил остаться в убытке.
"Где, черт возьми, достану я бумаги для пяти писем?" Решил пуститься на хитрость - сам стал закутывать ее в платок, но услышал, что в хате кто-то кашляет - кашляет человек, который в жизни не простуживался.
Значит, пора. Попрощались.
Не торопясь он шел домой и чувствовал себя хозяином деревни, и до смерти хотелось похлопать кого-нибудь по плечу. И то сказать, с первого же захода найти такой клад, такое сокровище! Но, с другой стороны, недаром же его зовут Скридоном!
Внезапно остановился. На миг ощутил нежное личико девушки у своего лица. Сорвал шляпу с головы, дунул в нее и запустил ею в землю так, что вздрогнули во сне все окрестные шавки.
Потом до самого дома шляпы не надевал.
32
- Простите... Здесь живет Михалаке Чоботару?
Русанда, сидевшая на маленькой скамеечке у печки, поднялась, держа в руке наполовину очищенную картофелину. У ворот стоял стройный парень, хорошо одетый, с книгой под мышкой, - тот самый, которого она уже видела у секретаря сельсовета в кабинете. Он по-прежнему был хорош собой, и девушка подняла было руку, чтобы поправить косынку, потом раздумала. Мало ей того, что она уже нравится одному?
- Да, здесь.
И снова уселась на скамеечку, чтобы он не очень-то засматривался.
Видя, что он не входит, крикнула:
- Отец, вас зовут! Заходите, у нас собак нет.
Михалаке вышел из-за хаты, пристально глядя на парня.
- Вот как будто знакомый, а не припомню...
Он всегда с этого начинал, когда предстояло заводить новое знакомство.
- Вряд ли вы меня знаете, баде Михалаке. Я новый учитель в вашем селе.
- А! Это да, возможно... Я на днях слышал, что у нас новый учитель появился. И что вас привело в мой дом, гос... э-э... товарищ учитель?
- Мне, бадя Михалаке, нужна ваша дочь, Русанда.
- Моя дочь? Так вы только что говорили с ней. Одна у нас дочка.
Русанда оставила картошку, поднялась озабоченная. Бадя Михалаке открыл калитку, но, прежде чем закрыть ее, поинтересовался:
- А может, скажете и мне? Как-никак отец...
- Скажу и вам, баде Михалаке, сейчас скажу, - начал учитель, ища, куда бы присесть.
Русанда пододвинула ему скамеечку, на которой только что сама сидела.
- Так вот в чем дело, - продолжал он, усевшись и глядя снизу вверх то на отца, то на дочку. - Старые ваши учителя, все трое, сбежали в Румынию, как вы и сами знаете. Пока подготовим своих, кому-то надо учить детей. Вот мы и хотим сделать вашу дочку учительницей.
Русанда опустила глаза - не совсем поняла, о чем речь, но смутилась оттого, что два человека говорят о ней в ее присутствии. Бадя Михалаке, наоборот, сразу понял, в чем дело.
- Учительницей, говорите вы? - И присел на корточки перед учителем, чтобы тот не утруждал себя, глядя все время вверх. - А хватит ли ей классов?
Учитель взглянул на девушку, взглянул мельком, чтоб старик не понял, что она ему нравится.
- Да и вы, баде Михалаке, не сразу сделались хозяином. Сперва построили хату, потом забор, а теперь, вижу, у вас уже есть и молодой садик...
- Ну что там говорить! Хату, ясно, за один год не построишь - три года подряд строил. А с садиком, раз зашла о нем речь, я провозился года четыре, никак не меньше. И что теперь нужно делать Русанде? Принести документы? У нее есть документы.
- Сначала послушаем, что она сама скажет.
- Ну да, конечно, - вполголоса ответил бадя Михалаке, несколько обидевшись на учителя за то, что он так повернул дело.
Несколько минут молчали, слушая, как посапывает разомлевший от жары поросенок, растянувшись в тени курятника.
Девушка спросила:
- Кого вы еще из села выбрали?
Учитель стал искать в карманах бумажку, но потом сдвинул брови и назвал несколько фамилий по памяти.
- Только и всего?
- На первый случай.
- У нас есть еще ребята с семью классами.
- Кто? Есть еще два парня, но их скоро должны призвать в армию.
Бадя Михалаке был полностью согласен с этим:
- А верно! Пусть сперва отбудут военную службу, потом у них еще будет время...
Русанда приподнялась на цыпочки, делая вид, будто разглядывает что-то за плетнем, и заглушила вздох.
- И что же мне надо делать?
- Поехать в Сороки на несколько месяцев. На курсы.
- Может поехать, - без проволочек высказал свое мнение бадя Михалаке, а сам уже думал, где бы занять денег на дорогу.
Но Русанда не торопилась.
- Когда нужно ехать?
- Послезавтра. Завтра собраться, а послезавтра в дорогу.
- Нет, послезавтра не смогу.
- Почему? - удивились оба.
Русанда напряженно подсчитывала, когда должен вернуться Георге с военных сборов. Ему осталось еще три дня, приедет в среду. Значит, в четверг.
- Могу только в четверг.
- Хочешь опоздать на два дня?
- Иначе не могу.
- Ну что ж, - согласился учитель.
Сказал баде Михалаке, чтобы он или кто-либо из их семьи зашел завтра утром в школу и взял бумаги, которые Русанда должна предъявить, когда приедет в Сороки. Уходя, он заметил на столбе несколько растянутых кож.
- Для цепа?
- Для цепа, - улыбнулся бадя Михалаке и подумал, что хорошие пришли времена, что и у этого учителя есть где-то отец, который молотит рожь цепом. А когда тот вышел на дорогу, внезапно вспомнил: - Э... не в обиду будь сказано... Когда я приду в школу, кого мне спросить?