На гладком лице Астры годы уже прочертили несколько морщинок.
— Наш хутор достанется, видно, малышу, если к тому времени ничего не случится. Но что будет с нами, если победят немцы?
Мария убрала со стола, поднос с кофейной посудой она отнесла в дом. Часть, где служил ее муж, также стояла на границе. Канареек муж продал. У открытой двери детской Мария остановилась: Барбара сидела на скамеечке возле зеркала, а охотник на орлов расчесывал ей волосы щеткой.
Барбара считала вслух:
— Пятьдесят восемь, пятьдесят девять, — отстукивая счет искусственной челюстью на шарнирах, изготовленной охотником на орлов.
— Зубы точно находят один на другой, — заметил мальчик.
Взглянув в зеркало на свои зубы, Барбара заявила:
— Мои тоже.
— У тебя еще молочные зубы, — возразил охотник на орлов пренебрежительно и отложил щетку.
— Сто раз! До блеска! — прикрикнула на охотника Барбара и снова сунула ему в руки щетку.
— Этого паренька она быстро прибрала к рукам, — промолвила Мария и понесла посуду на кухню.
Подружки все еще сидели на террасе. Матильда погрузилась в свои невеселые думы. «Тебе тяжелее, чем всем нам», — чуть было не сказала Астра, но она только молча сжала руку приятельницы, на лице которой появилась слабая улыбка, словно отблеск счастливых детских дней.
— Он вернется, он обязательно вернется, — сказала Астра.
Зиму Матильда прожила в родной долине. Она внушила себе, что там ей легче преодолевать страх, не покидавший ее ни днем, ни ночью.
Нередко она рано утром уходила из дома и возвращалась только к вечеру. В занесенных снегом лесах она была снова вдвоем с Уэстоном. Он говорил ей: «Ты должна нести свой крест, как и все женщины, у которых мужья на войне». — «Да, я знаю. Но ты, ты вернешься?» На этот вопрос Уэстон не давал ответа.
Добравшись до крутого поворота шоссе, Матильда поняла, что она уже целый час шла по направлению к охотничьей сторожке. Сторожка была совсем близко. В первый момент Матильда хотела повернуть обратно, боясь, что в знакомых местах на нее с еще большей силой нахлынут воспоминания. Но потом заставила себя идти дальше.
На снежном покрове озера виднелись следы зверей, — значит, и Матильда сможет перебраться на другой берег. Вокруг озера возвышались гигантские башни из снега. У их подножья чернела земля. Окна и двери сторожки, так же как и замерзший ручей, были занесены снегом. Снег искрился. Все вокруг казалось безжизненным и холодным. Живой была только женщина в черном, неподвижно стоявшая на снегу у могилы своего прошлого. В поздравительном письме, которое Уэстон прислал к Рождеству, он просил Матильду писать ему на адрес его лондонской квартиры. Он скрыл от жены, что ранен в живот и лежит в госпитале.
«Битва за Англию» была поистине грандиозной, в своем письме Уэстон привел несколько цифр. Немцы сбросили на Англию за тысячу авианалетов груз бомб весом в двадцать пять миллионов килограммов. Фашисты потеряли две тысячи сто шестьдесят самолетов и пять тысяч четыреста летчиков, проиграв сражение за Британские острова. Летчики, лихорадочно оборонявшие в те дни Англию, решили ее судьбу, а может быть, и судьбу всего мира.
В конце ноября после пятидесяти с лишним воздушных боев Уэстон был сбит над одним из рабочих кварталов Лондона. Чтобы не волновать понапрасну Матильду, он описывал все пережитое им так, как будто это случилось с его товарищем.
«Недавно я проведал в госпитале одного приятеля, раненного в грудь. Он рассказал мне, что с ним произошло, когда его сбили и он, потеряв сознание, упал на площадь в рабочем квартале Лондона. Незнакомая женщина, жена рабочего, спасла его от смерти, вытащив из-под обломков горящего самолета. Он очнулся на ее кровати. Женщина сидела возле него. Все дома на противоположной стороне улицы превратились в дымящуюся груду развалин. Спасательные команды уносили раненых и мертвых. Муж женщины, подобравшей летчика, был убит осколком бомбы. Труп еще лежал в комнате на другой кровати. А в это время женщина прикладывала тампоны к ране летчика и говорила ему: «Вам нельзя двигаться. Сейчас приедет скорая помощь, я послала за ней сынишку».
Когда раненый взглянул на мертвого, женщина сказала:
— Это мой муж — он погиб.
Лицо ее было мокрым от слез. Но она продолжала менять тампоны.
Вот какие бывают люди, Матильда!»
Матильда сидела за тем самым столом под лампой, за которым она читала в шестнадцать лет «Страдания юного Вертера», украдкой утирая глаза. По ее лицу опять текли слезы. Она не знала, что их вызвало — страх за Уэстона или судьба той женщины, чье душевное величие было ей недоступно.