— Почему же они не помогают русским?
Взглянув на Паули снизу вверх, Барбара сказала, растягивая слова:
— Но ведь в том-то и дело, дядя Паули. Игра же называется «второй фронт».
В гостиной за кофе Матильда и Паули заговорили о последних событиях. Американские и английские части высадились в Италии. Муссолини был свергнут.
Паули возмущался политикой союзников. Его мальчишечье лицо побагровело от гнева.
— В Африке, якобы из военных соображений, они сотрудничают с фашистами, связанными с Виши, — начал он. — В Италии держат народ в состоянии паралича, хотя он мог бы принести огромную пользу и участвовать в военных действиях; ставку они делают на генерала — сторонника Муссолини, пытаясь сохранить монархию и помешать созданию антифашистского народного правительства. Эту политику, которая, видимо, должна служить образцом и в дальнейшем, нельзя проводить ни во Франции, ни в Польше, ни в балканских странах. Да и в Италии с ней долго не продержишься. В конечном счете освободителям пришлось бы стрелять в освобожденных. Европа, перенесшая тяжкие страдания, не захочет вернуться к старым порядкам, ведь они породили одни только несчастья и войны. — Дрожа от волнения, Паули воскликнул: — А второй фронт все еще не открыт!
Матильда вспомнила статью Паули. Она выразила предположение, что пастор все же ошибается: признанные военные авторитеты не раз заявляли, будто успешное наступление во Франции невозможно до поры до времени по техническим причинам. Паули с возмущением пожал плечами, — он дал понять, что ему уже давно осточертели все эти заведомо ложные доводы, только из любезности он выслушивает их снова. Сдержав свое негодование, он спокойно произнес:
— Как видишь, русские военные авторитеты, которые тоже кое-что смыслят, и наши школьники совсем другого мнения. Ты говоришь, Матильда, с чужих слов. Ты слишком легковерна.
Сердцем Матильда не соглашалась с Паули, считавшим, что союзники нарочно задерживают открытие второго фронта, чтобы ослабить Россию. Его точка зрения казалась ей односторонней и несправедливой. Ведь американские и английские солдаты тоже сражались и умирали. Английский народ больше года один на один выдерживал натиск гитлеровцев. Америка доставляла всему миру, и в первую очередь России, оружие, хотя ее корабли топили немецкие подводные лодки. Матильда вспомнила героизм английских и американских летчиков, тысячи из них погибли в воздушных боях над Европой. Она подумала об Уэстоне и отрицательно покачала головой. Паули молчал. В его добрых глазах светились гнев и отчаяние.
Листья в саду опять облетели; был конец октября. Матильда написала Уэстону письмо. Уже много месяцев она не получала от него ни строчки. И на этот раз она спрашивала себя: жив ли тот, кому она пишет?
С самого начала Матильда соблюдала в письмах к Уэстону величайшую осторожность, скрывая свой страх за него. В письмах ока выглядела женщиной стойкой и рассудительной, мужественно несущей свой крест. Ее письма были шедеврами лжи. Но теперь лгать уже незачем. Чувства Матильды притупились. Да и адресат стал бесплотным видением. Сочинять к нему послания было теперь легче легкого.
Только в одном месте Матильде пришлось покривить душой. Она писала, что Уэстон найдет ее такой же, какой оставил; ее любовь к нему не претерпела никаких изменений.
Матильда еще раз перечла письмо. Но в сердце ее не зазвучала ни одна струна. Все было мертво. Ей хотелось только, чтобы война уже была позади — и первая встреча с Уэстоном тоже. Будущее внушало ей страх. Это было единственное еще жившее в ней чувство.
Свои письма к Уэстону Матильда никогда не доверяла почтовому ящику. С осени 1939 года их принимал на почте седобородый чиновник, не упускавший случая побеседовать с женой английского летчика о войне. На этот раз он сказал ей успокоительным тоном:
— Возможно, ваш муж скоро вернется. — Он поставил штемпель на конверт. — В нынешнем году «зимнее наступление» русских началось, так сказать, уже в июле. У немцев дела плохи. Долго это не продлится.
Матильда подумала, что летчиков сбивают даже в последний день войны, но эта мысль — слабый отголосок пережитого страха — сразу же исчезла. Непостижима душа человеческая.
На углу Матильда купила газету и по дороге домой прочла обзор положения на Восточном фронте. После двухдневного затишья русские форсировали Днепр под ураганным огнем германской артиллерии и прорвали линию обороны на западном берегу реки.