Бьющая через край жизнерадостность Барбары вернула Уэстона к жизни. Теперь он старался, как мог, удовлетворить ее детскую любознательность. Он охотно объяснял Барбаре принцип устройства двигателя внутреннего сгорания, он говорил, что этот двигатель является одним из величайших открытий человечества, которое в не меньшей степени, чем паровая машина и электрическая лампочка, изменило жизнь людей.
Вскоре прибыли первые посылки — ящик с мукой, крупой и свежими овощами от матери Матильды и зашитая в парусину корзинка от Астры. Но Матильда не стала есть курицу, присланную Астрой.
Однажды утром, как всегда, убрав со стола нетронутый завтрак Матильды, Барбара убежала на кухню и украсила тарелку с манной кашей веточкой жасмина и ягодой клубники, после этого девочка со слезами на глазах вынесла в сад кашу и стакан с густой красноватой жидкостью.
Матильду огорчили слезы Барбары и тронула ее заботливость. Приподнявшись в шезлонге, она взяла кашу. Но стоило Матильде съесть ложку, как ей показалось, будто в рот к ней заползло какое-то липкое насекомое. Она с отвращением отставила тарелку.
Барбара молча подала ей стакан — два желтка, растертых с сахаром в красном вине. «Это вкусно, легко усваивается и питательно. Самое лучшее лекарство для мамы», — сказал Барбаре Уэстон.
Поддавшись минутной слабости, Матильда произнесла умоляющим тоном:
— Я не могу, поверь мне, не могу.
Открыв глаза, Матильда с беспокойством посмотрела на Барбару, — за какое-нибудь мгновение девочка постарела на много лет. Матильда не узнавала Барбару. На ресницах девочки все еще блестели слезинки, следы слез виднелись на ее щеках. Но это были детские слезы, они казались капельками воды, неизвестно откуда взявшимися. Слезы эти никак не вязались со странным новым выражением лица Барбары. Совершенно спокойно она сказала:
— Мама, ты умрешь, если не будешь есть. И я ни к чему не притронусь, пока ты не начнешь есть как следует.
В первый момент Матильда хотела было отругать Барбару и пожаловаться на нее Уэстону. Но по лицу девочки она увидела, что никто, даже отец, не заставит Барбару отказаться от ее решения, продиктованного страхом.
Несмотря на отвращение, Матильда начала есть. Машинально она съела всю кашу и выпила желтки с вином. Теперь лицо Барбары опять стало под стать ее детским слезам. Слезы хлынули потоком, но девочка все же попыталась улыбнуться, сморкаясь и громко всхлипывая.
Матильда весила всего сорок один килограмм при росте в метр шестьдесят восемь. Но с этого утра она начала съедать все, что ей приносила Барбара. Через несколько недель ее прежний вес восстановился. Зато теперь Матильда испытывала отвращение к себе. Ей неприятно было смотреть на свое раздобревшее тело. С тех пор как она окрепла физически, ее плоть и душа существовали раздельно. Душа Матильды замкнулась в себе. Она ничего не ощущала.
Только во сне все было по-старому. Матильду снова мучили кошмары. Во сне душа Матильды легко, без всяких усилий, освобождалась из плена, и перед ней, как и раньше, возникали страшные картины. Но стоило Матильде проснуться, эти картины бесследно исчезали, только сердце ее бешено колотилось.
Однажды в августе, под вечер, когда Уэстон ушел в город, Матильда села на неудобную скамейку в саду и совершенно внезапно погрузилась в сон, ее глаза еще различали траву на лужайке, а она уже грезила.
…Вот она стоит у окна и в ужасе наблюдает за тем, как громадное насекомое ростом с человека карабкается в самолет к Уэстону, у насекомого голова саранчи, оно ползет медленно и жутко, а потом вдруг садится рядом с Уэстоном. Матильда видит, что это насекомое, и вместе с тем знает, что это женщина. Товарищи Уэстона бегут к нему через летное поле, отчаянно жестикулируя, они кричат, чтобы он не поднимался в воздух, потому что рядом с ним — смерть. Но Уэстон без всякого сопротивления разрешает насекомому сесть на его место. Самолет отрывается от земли и врезается в церковную колокольню с плоской крышей, с которой свешиваются кроваво-красные цветы. Вспыхнув, самолет падает на землю. Два человека несут на простыне останки Уэстона, простыня прогибается, как гамак. Все, что осталось от Уэстона, — это черные кости, обугленные, как головешки.
Матильда дрожит всем телом, ее сердце неистово бьется. Теперь она стоит на вокзале у самого электровоза; она точно знает, что смерть Уэстона в горящем самолете ей только приснилась. Сон сразу теряет свою реальность. По телу Матильды разливается блаженство, уже много лет она не испытывала такого блаженства. «Он вне опасности, и он вернулся. Но как холоден он был при встрече! Ужасно холоден! Он даже не обнял меня». Мысли эти несказанно удивляют Матильду, с улыбкой она качает головой. «Холодная встреча тоже, должно быть, приснилась мне. Ведь он только сейчас возвращается. Поезд только что подошел к перрону». Она показывает Барбаре на Уэстона: «Вот твой папа».