Матильда позвала кошку, но увидела только кончик ее хвоста, — маленькую черную трубу пароходика, который плыл по зеленому морю трав. Черная труба то исчезала, то вновь появлялась. Но потом пароходик лег на другой курс, черная труба теперь подплывала к девочке.
На юбке Матильды повисло что-то тяжелое, девочка наклонилась вперед, и в то мгновение, когда она снова выпрямилась, кошка вскочила ей на плечо.
«Бедная женщина, что тебе надобно?» — пела на холме семилетняя пастушка, вязавшая красный чулок. Она пасла коз.
Кошка, прикорнувшая на плече девочки, услышала стук телеги и открыла зеленые, как мох, глаза. Крестьянская лошадка, которую Матильда встретила несколько недель назад и потрепала по холке, перешла с рыси на шаг, а потом и вовсе остановилась и посмотрела Матильде в глаза. У девочки снова стало легко на душе.
Каждый новый день Матильды был сплетен из сладких сновидений и детских мечтаний. И в то же время с каждым днем она все глубже познавала жизнь.
Заколдованный принц — черно-белый пятнистый сеттер — стоял у своей конуры и с нетерпением поджидал возвращения обеих подруг; дрожа от радости и любопытства, он ждал подробного рассказа об их долгой прогулке по лесу; сначала принц повернулся было к кошке, спрыгнувшей с плеча Матильды. Но чернушка с быстротой молнии метнулась к дому и была такова; озабоченному сеттеру, собравшему кожу на лбу в большие складки, пришлось обратиться к другой своей подружке. Казалось, он смутно понимал, что люди и животные — дети одной и той же таинственной матери-природы, и поэтому с укоризной потребовал уважения к своим братским правам, залаяв отрывисто и хрипло. Матильда присела на корточки и ласково погладила собаку, словно желая уничтожить стену, которая миллиарды лет разделяла людей и животных. Все мускулы сеттера, выгнувшего спину дугой, были напряжены, но вот он, удовлетворенно вздыхая, растянулся на земле: жизнь и мир снова улыбались ему.
Мать подала на стол обед — картошку с простоквашей; в углу она поставила миску для черной кошечки, но та с беспокойством бродила вокруг Матильды, требовательно мяуча.
Девочка опустилась на колени и подвинула миску. Тогда кошка сразу же подскочила к ней. В знак благодарности она мазнула своим черным хвостом по лицу девочки, изобразив что-то вроде буквы «S», а потом также мазнула по белой стене комнаты, после чего начала с такой быстротой лакать молоко, что ее черные усы вмиг стали похожи на диадему, унизанную жемчугом.
Мать укоризненно покачала головой; эта странная кошка даже под угрозой голодной смерти не согласилась бы принять пищу из чужих рук, не гонялась она и за птицами, так как видела, что Матильда кормит их каждый день.
И собака, и крестьянская лошадка чувствовали благоговение Матильды перед природой и почитали девочку как свою избавительницу; казалось, она очищала их души от всего темного, звериного.
По вечерам, когда солнце походило на расплавленное золото и Матильда тихо прижималась к стволу ели, слившись воедино со всем окружающим, мимо нее медленно шествовали к водопою трепетные косули: в каждом человеке они видели убийцу, но спокойно глядели в лицо Матильде. От взгляда косуль в душе девочки пробуждалась радость, словно она припадала к самым истокам бытия.
Мать сняла толстый слой сметаны и незаметно положила ее в тарелку Матильды, а потом решительно опустила половник поглубже. Теперь она накладывала простоквашу себе.
После обеда, когда долины и склоны гор дышали жаром, а травы и листья неподвижно распластались под палящими солнечными лучами, Матильда в легком платьице побежала в поле.
Воздух вдали дрожал от зноя, — плотная завеса спускалась с неба, маслянистая и сверкающая. Даже черепичные крыши, выглядывавшие кое-где из зелени, казалось, выгорели на ослепительном солнце.
В тени яблони Матильду поджидала ее подружка, дочь учителя. На коричневых от загара полных щечках девочки горел обманчивый румянец. Год спустя, еще не успев расцвести, подруга Матильды умерла от туберкулеза.
Дочка деревенского нотариуса, с развевающимися косами, словно обруч с крылышками, слетела с горы по сверкавшей на солнце дороге — прямехонько к яблоне; это была сухая как палка белобрысая девчушка, с белыми бровями и ресницами.
Заседание можно было считать открытым.
Подружки основали Общество цветов и приняли в него еще несколько девочек — дочерей богатых крестьян, которые могли платить членские взносы и штрафы.