Каждый из них может рассматриваться как вполне самостоятельное произведение. Но вместе с тем в каждой из этих книг есть черты, позволяющие объединить их в один цикл.
Прежде всего большинство героев, с которыми познакомится читатель в романе «Оксенфуртский мужской квартет», — это ставшие взрослыми и даже успевшие постареть герои «Разбойничьей шайки». Разорившийся трактирщик Беном, и оставшийся не у дел кожевник Мангер, и уволенный письмоводитель Видершейн, и безработный машинист Люкс, и садовод и огородник Клеттерер — все они тридцать лет тому назад были мальчиками, замышлявшими сжечь родной город и бежать на «дикий запад», чтобы зажить жизнью, подобной жизни шиллеровских разбойников. Читатель расстался с ними в романе «Разбойничья шайка» на том, что каждый из них, отказавшись от детского бунтарства, находил свое место среди почтенных обывателей Вюрцбурга. Читатель встречается с ними снова в романе «Оксенфуртский мужской квартет». Все они, за исключением Теобальда Клеттерера, разорены, выбиты из колеи привычного существования. Невольный досуг возвращает их туда, откуда тридцать лет назад начинали они свой путь.
Нужда пробуждает в бывших «разбойниках» уснувшую на десятилетия фантазию и тягу к приключениям. Они выбирают поистине фантастический путь, чтобы вернуть себе утраченное благосостояние, — образуют любительский квартет певцов. История создания квартета, злоключения его участников, первый и единственный их концерт составляют сюжет романа.
В рамках этого сюжета разворачиваются несколько излюбленных Франком мотивов, которые связывают эту книгу как с предшествующими, так и с последующими романами писателя.
Один из этих мотивов — переживания человека, ошибочно обвиненного в преступлении, которого он не совершал. В разработке этой темы в «Оксенфуртском мужском квартете» есть некоторые отличия от «Разбойничьей шайки». Если там читатель с самого начала понимает несправедливость подозрений, которые падают на Фирканта, то в «Оксенфуртском мужском квартете» все обстоятельства смерти ростовщика Молитора описываются так, чтобы читатель заподозрил в убийстве Оскара Беномена. Улики настолько неопровержимы, в поведении Беномена так много неясного и подозрительного, что даже у ближайшего его друга возникает мысль: «Уж и в самом деле не ухлопал ли он его?»
Затем возникают новые обстоятельства, — не известные ни следователю, ни читателю, из которых с такой же неопровержимостью вытекает невиновность Беномена. Казалось бы, эпизод исчерпан, он никак не отразился на дальнейшей судьбе героев романа. Но и для этого романа и для всей проблематики творчества Л. Франка эпизод с едва не состоявшейся судебной ошибкой имеет принципиальное значение. Он символически выражает мысль, что положение человека в современном буржуазном обществе бесконечно зыбко, что человек бессилен перед трагическим сплетением обстоятельств.
Другой мотив, характерный для творчества Франка и также связывающий «Оксенфуртский мужской квартет» с «Разбойничьей шайкой», — крушение веры маленького человека в «обетованную землю» за океаном.
В «Разбойничьей шайке» старший брат одного из «разбойников» уезжает в Америку. Долгое время он существует в воображении юных вюрцбуржцев как романтический «инженер на коне», покоритель Миссисипи. Но он возвращается в родной город нищим, его судьба — насмешка над их мечтой.
В «Оксенфуртском мужском квартете» все надежды семьи безработного машиниста Ганса Люкса связаны с родственницей, которая возвращается из Америки и должна принести с собой богатое наследство. Но классическая «американская тетушка» оказывается обладательницей небольшой суммы; этих денег едва хватит на то, чтобы осуществить ее единственную мечту — приличные похороны в родном городе.
Было бы неверно рассматривать «Оксенфуртский мужской квартет» только с точки зрения возвращающихся в нем и решаемых по-новому тем, мотивов и образов «Разбойничьей шайки». В нем много принципиально нового.
Так, например, с гораздо большей непримиримостью и жестокостью, чем в ранних произведениях Франка, написан здесь образ романтического скитальца. В любой стране чувствует он себя как дома и ни в одной из них не ощущает себя на родине. Здесь этим героем оказывается доктор Гуф, человек душевно опустошенный и даже жалкий, несмотря на все свое красноречие, на весь свой романтический колорит. Еще более важны страницы и главы, где показано, как исчезает почва под ногами немецкого мелкого буржуа, как на дно жизни отбрасываются те самые представители «миттельштанда» среднего сословия, ремесленники, торговцы, считавшие себя незыблемой и непоколебимой основой немецкого государства. Так возникает в романе описание Ветошного ряда, где все реквизиты мещанского благополучия, все, что составляло предмет вожделения, гордость и красу бюргерских домов, вплоть до фрака, сшитого для семейного торжества, перекочевало к старьевщикам, вывешено для всеобщего обозрения, развевается на ветру, как опозоренные флаги потерпевшего поражение войска.
Счастливый конец ничего не меняет в романе. Благополучие возвращается к героям случайно и висит на волоске. Роман «Оксенфуртский мужской квартет» — это роман о развеянных иллюзиях, о несбывшихся мечтах. Но присутствует ли в нем тема утверждения, есть ли в нем образ, воплощающий положительный идеал Франка?
Да, есть. Это юноша Томас Клеттерер — сын огородника Клеттерера. Подобно Юргену Кольбенрейеру — герою романа «Бюргер», он верит в идею социалистического преобразования общества. При этом он свободен от психологической раздвоенности и противоречивости Юргена Кольбенрейера и почти совсем лишен романтической мечтательности, столь свойственной его сверстникам в других произведениях Франка.
Франк наделил Томаса ясностью и определенностью, связывая эти черты (в авторской декларации) с воздействием революционных событий эпохи.
Однако революционные устремления Томаса только продекларированы, но не реализованы ни в его размышлениях, ни в его поступках. Он критикует свое окружение и противопоставляет себя отцам не столько с революционных позиций, сколько с позиций так называемой «нейе захлихкейт» («новой деловитости» или «новой вещности»), умонастроения, чрезвычайно характерного для жизни Германии 20-х годов.
«Нейе захлихкейт» иронизировала над романтической мечтательностью и чувствительностью, высмеивала мещанский «уют», отрицала многозначительные полутона, символическую загадочность и недоговоренность; «нейе захлихкейт» преклонялась перед техникой, прославляла стремительные темпы, восхищалась конструктивистской четкостью и сухостью, избирала в герои сильного человека со спортивными наклонностями и отрывистой волевой речью. Писатели и художники, создававшие произведения в духе этой «новой деловитости», вероятно, не всегда чувствовали, что они облекают в художественные образы зависть немецкого буржуа к преуспевающему и опередившему его американскому собрату, ибо хотя в основе этого течения лежали симпатии к американскому пути развития, в искусстве симпатии эти выступали в далеко не прямой форме. Недаром даже такой далекий от идеализации Америки писатель, как Франк, в образе Томаса отдал дань идеалам «новой деловитости», заставив юношу думать о своем будущем пути как о пути «сэлфмейдмена», сильного одиночки.
Сочетать убедительно черты молодого социалиста и молодого «сэлфмейдмена», конечно, не удалось, и потому так неубедителен роман в той части, где положительные идеалы Франка должен воплощать образ Томаса.
Зато бесконечно убедительнее писатель там, где он изломанным, бесплодным и бессильным переживаниям доктора Гуфа и его сестры противопоставляет любовь, юную любовь Томаса и Ханны Люкс — очень чистую и очень земную. Конечно, 20-е годы XX века не эпоха раннего Возрождения, и одного только восславления здорового, сильного, прекрасного человека и его любви, пожалуй, маловато в качестве идеала для писателя, размышляющего над социальными вопросами, но эти страницы романа наряду со страницами и главами сатирического и драматического звучания наиболее убедительны. К тому же они полемически направлены против декадентской изломанности, уродующей человека. Спасая Ханну от увлечения доктором Гуфом, Томас избавляет ее от трагической судьбы художницы Софи («Слева, где сердце») после ее сближения с доктором Крейцем.