лицо — и все-таки хорошо знали их. С первых же дней вступления 6-го
авиакорпуса в боевые действия в сводках, а главное, конечно, в изустной молве
стали систематически повторяться имена летчиков, воевавших особенно — нет, не лихо, это слово с началом настоящей войны как-то сразу утеряло окружавший
его еще недавно ореол,— воевавших особенно результативно.
70
Я уже рассказывал и о нехватке самолетов новых, достаточно современных
типов, и об их неосвоенности летным составом многих частей, даже успевших
получить эти машины. Все это так и было. Но существовали — пусть, к
сожалению, немногие — и такие полки, которые успели подготовить своих
летчиков на новой материальной части. Вспоминая, как здорово действовали они
в бою, невольно лишний раз подумаешь: эх, если бы вся наша авиация, вся наша
армия могла бы так начать войну!
Отлично освоили свои новенькие, недавно пришедшие с завода самолеты Як-
1 летчики входившего в 6-й авиакорпус 11-го истребительного авиационного
полка во главе с бесспорным лидером — незаурядным летчиком капитаном
Константином Николаевичем Титенковым. Передо мной лежит документ более
чем тридцатилетней давности — представление к орденам участников отражения
первого налета на Москву. Там относительно Титенкова специально
подчеркивалось: «Летает на новых типах самолетов днем и ночью». Это было
тогда центральной задачей! И Титенков не просто летал па своем Яке днем и
ночью — с первой же встречи с противником боевой успех сопутствовал этому
смелому и умелому летчику. Двадцать второго июля он сбивает тяжелый
«Хейнкель-111» с немецким полковником и важными документами на борту.
Через два дня — двадцать четвертого — одерживает победу над «Юнкерсом-88»
(на представлении к награде об этом сделана карандашная пометка рукой
командира корпуса Климова — пока готовили наградной материал за первую
победу в бою, Титенков увеличил свой счет). Двадцать девятого июля Титенков с
товарищами в групповом бою заваливают еще один «хейнкель». Отлично
начиналась боевая биография этого настоящего аса!
Не раз фигурировали в боевых донесениях и оперативных сводках фамилии
летчиков Лапочкина, Бокача, Гошко, Горелика, Кухаренко — всех не
перечислишь.
Ночью седьмого августа таранит своего «хейнкеля» Талалихин. Можно, конечно, спорить о степени целесообразности тарана как приема воздушного боя, особенно в условиях количественного превосходства авиации противника, когда
потеря по одному самолету с каждой стороны для нас была относительно гораздо
71
более чувствительна, чем для врага. Бесспорно и то, что, в общем, не от хорошей
жизни шли наши летчики на таран — конечно же это отражало слабость
вооружения советских истребителей, особенно старых типов.
Характерно, что по мере насыщения нашей авиации истребителями новых
типов, совершенствования оружия и, может быть, главное — роста боевого
мастерства наших летчиков число таранов резко пошло па убыль. Так, в первое
полугодие 1944 года, несмотря на общее увеличение масштабов боевых действии
в воздухе, таранов зафиксировано в восемь раз меньше, чем в первые, самые
трудные шесть месяцев войны.
Изменился и взгляд на таран наших самых опытных и авторитетных
летчиков.
Трижды Герой Советского Союза Александр Иванович Покрышкин, сбивший
за годы войны пятьдесят девять самолетов противника и, кстати, сам никогда к
таранному удару не прибегавший, вспоминал в связи с этим поучительный
эпизод, случившийся с прекрасным, но в то время еще молодым и неопытным
летчиком Славой Березкиным:
«В боях на Украине он получил приказ сбить фашистского корректировщика
— знаменитую «раму». И вот в воздушном поединке, когда его ведущий связал
боем истребителей врага, прикрывавших «раму», Березкин атаковал
корректировщика. Однако «рама», словно издеваясь над Березкиным, уходила от
огня. И тогда Слава. . пошел на таран.
Мотивы его поступка были всем ясны: человек не сбил еще ни одного
самолета, и его, смелого и честного парня, мучила совесть. Однако погибла
машина, и мы долгое время не знали о судьбе самого летчика. Наконец, худой, бледный, с перебитой ногой, он явился в часть.