должной чистоты и гигиены в помещении, сколько по причине очевидной
беспочвенности мечтаний предыдущего оратора.
«Дожить бы до такого времени!»
Дожили далеко не все. Но такое время пришло! Когда наша армия подошла к
Берлину так же близко, как стоял противник под Москвой в сорок первом году, советские самолеты — вопреки всем правилам военного времени — летали
бомбить и штурмовать подступы к вражеской столице с зажженными
аэронавигационными огнями на крыльях и хвостовом оперении. Почему? Очень
просто: опасность противодействия противника была к тому времени меньше, чем опас-78
ность просто столкнуться в темноте со своими же самолетами — настолько много
их участвовало в этой операции.
Соотношение сил в воздухе стало в точности таким, о котором мечтали
летчики в той землянке суровой, холодной зимой сорок первого года.
. .Итак, в одном из первых же воздушных боев Антипова крепко зажали
«мессеры». Чтобы выйти из-под удара, хочешь не хочешь, надо маневрировать, причем маневрировать как можно более энергично. Через много лет после этого
боя он рассказывал:
— Чувствую, что еще секунда — и по мне дадут. Потянул ручку на себя: ничего, крутится «миг», дрожит весь, но не сваливается. Только краешком глаз
вижу, что мне в концы крыльев упираются сзади какие-то полосы. Первое, что
подумал: трассы! Но тут же усомнился: не могут же они так точно попадать
именно по консолям, а главное, так устойчиво держаться — без перерыва и все
по одному и тому же месту. Повернул голову: батюшки, оказывается, это жгуты
срывные. Вот тебе и неманевренная машина! Виражит со струями с консолей, как
тебе какой-нибудь И-пятнадцатый, и в ус себе не дует!..
С тех пор взгляд на маневренность «мига» у Антипова и его однополчан
существенно изменился к лучшему. Не скоростью единой жив был этот самолет.
Впрочем, так часто бывает в жизни: увидев какое-то одно, доминирующее, наиболее ярко выраженное свойство, мы на его фоне не замечаем многого
другого, пусть менее «профилирующего», что ли, но подчас весьма
существенного. И не только при оценке самолетов. .
Так что маневренные возможности самолета МиГ-3 оказались для многих
наших летчиков сюрпризом. Причем на этот раз сюрпризом приятным —
неприятных и без того хватало.
Относительно же вооружения «мига» — три пулемета, из которых два, хотя и
чрезвычайно скорострельные, имели тот же калибр, что обычная винтовка, —
дело обстояло, к сожалению, именно так, как показалось в первых же боях.
Вооружение было слабоватое, — Вот бы пушечку на «миг» — первая машина
была бы! — говорили летчики.
Но когда появился вариант «мига» с пушками, выяснилось, что усиление
оружия обходится непомерно
79
дорого — ценой ухудшения всех остальных боевых качеств перетяжеленного
самолета.
Калибр оружия, мощь огневого залпа — вещи для истребителя чрезвычайно
важные. Но, как вскоре выяснилось, кроме всего этого, есть и иные очень важные
вещи, в том числе одно далеко не последнее: надо уметь стрелять. Без такого
умения никакой калибр не поможет. А для владеющего меткой стрельбой
летчика. . Впрочем, вот конкретный случай.
В том же бою, о котором я начал рассказывать, Ю. А. Антипов оказался на
МиГ-3 в одиночку против пяти Ме-109. Это было то самое соотношение сил, при
котором фашистские летчики охотно завязывали бой. Не имея численного
преимущества, они, как правило, от схватки уклонялись. Интересно, что в этом
проявлялся прежде всего не слабый наступательный дух летчиков противника
(воевать они — ничего не скажешь — умели), а результат прямых указаний
командования гитлеровских воздушных сил, о которых рассказали пленные
немецкие летчики: вступать в бой лишь при явном превосходстве в силах.
Тут такое превосходство было, и Антипову пришлось вступить в неравную
борьбу. Первое, что он при этом обнаружил, был.. отказ пулеметов. Всех трех —
одного за другим. Летчик нажимал на гашетки, а в ответ не возникало ничего —
ни мелкой, нервной дрожи всей машины, ни похожего на стрекотание швейной
машинки треска пулеметной стрельбы, прорывающегося сквозь шум мотора и
шелест потока обтекания, ни дуновения острого запаха пороховых газов.